– Э-э… можно сержанта Парриса?
– Мой отец скончался несколько недель назад, – донесся в ответ тихий голос, в котором явственно слышалось: терплю вас только потому, что хорошо воспитана. Я ждала, что она опять спросит, чем могла бы помочь, но на такое ее терпения явно не хватало. Не мне ее за то судить.
– Сочувствую вашей утрате, – сказала я. – Не намеревалась тревожить вас в такое трудное время.
– Вы знали моего отца? – спросила она, уже не так натянуто.
– Ой, нет, я не коп… э-э, не из полиции.
– Вы были связаны с ним как-то еще?
– Типа стукачки, что ли, хотите сказать? – Я готова была язык себе откусить, едва выговорила это. – Нет, ничего подобного. Я… э-э, это прозвучит странновато, но, прошу вас, проявите ко мне терпение.
– Хорошо, – донесся ответ. – Я слушаю.
– У меня почтовое отправление, предназначавшееся вашему отцу, – сказала я, держа конверт в другой руке. – Кто-то пытался послать ему письмо, и оно вернулось. Только пришло не по тому адресу.
– Понятно. Вы хотите, чтобы я приехала за ним?
– О нет, вам нельзя, – возразила я. – Ну, в принципе-то могли бы, невозможного тут нет. Но я звоню из Лондона.
Неожиданно эта фраза все изменила.
– Карен, это ты? – резко бросила она. – Что, не знаешь, когда перестать?
– Я не знаю никакой Карен, – говорю. – Мое имя…
– Значит, вы в шестерках у Карен. Мне безразлично. Кончено. Отец мой мертв, ищите себе другую мишень.
– Прошу вас, мисс Паррис, я не Карен, я не понимаю, о чем вы говорите, честно. Просто у меня это письмо, и складывается впечатление, что оно, возможно, важное. Тут еще черная карточка…
– Ну да, как же. Перешли ее копам в участок на Эйвон и Соммерсет, – сказала она. – Или, если ты и в самом деле в Лондоне, то вези ее хоть прямо в Скотленд-Ярд, мне наплевать. А теперь отвяжись и больше сюда не звони.
Раздался щелчок: она вроде трубку повесила – и я разочаровалась. Целые поколения живут, кому никогда не познать удовольствия шмякнуть трубку на рычаг.
Я взяла записку «Майклу». Итак, «К» (наверное) означает Карен. Тоже мне достижение: весьма худосочно для развития фактов. Даже зная, что она была тем, кто очень рассердил дочь Майкла Парриса, не много-то поймешь. Черт, я даже не узнала имени его дочери. Паршивый из меня получился бы детектив.
А впрочем, может, я и лучше стать смогу. Притащила из соседней комнаты свой ноутбук.
Вбила в строку поисковика Майкл Паррис Бристоль без кавычек – и получила, похоже, бесконечный перечень ссылок на истории со словами «Майкл», «Паррис» и «Бристоль», расположившиеся сразу под вопросом: «Возможно, вы имели в виду Париж?» Потом я полезла в бристольскую полицию и выяснила, что просто по запросу получить список сотрудников правоохранительных органов нельзя, если только они в «Твиттере» не регистрируются. Тогда даже иконки фоток посмотреть можно. Но среди них не было сотрудников уголовной полиции. Я к нескольким подобралась, думала расспросить их про Майкла Парриса по прямой связи, да только выяснила, что напрямую выйти можно лишь с теми, кто сам дает позволение на прямую связь.
Искала я, искала, и в конце концов нашла некролог Майкла Парриса. Он был удручающе краток. Скончался два месяца назад в возрасте пятидесяти шести лет, оставил безутешными своего мужа Марка Рамиреса и своего брата Артура Парриса – вот и все. Никаких детей. Кремация состоялась в Южно-бристольском крематории. Вместо цветов желающие могли прислать пожертвования в Макмиллановский фонд онкоподдержки или в «Боллбойз», благотворительную организацию по предотвращению рака яичек.
