– Миче на лодочке стих сочинял.
С лодочки Миче в речку упал.
Радостно булькнув среди тишины…
– С Петрика щука стащила штаны, – закончил я под хохот детей, только что выслушавших рассказ про птичку. А кто-то спросил:
– Это кто? Телепатель?
– Да.
– Нет. Сам такой!
Петрик потом ругал меня за излишнюю общительность и говорил что-то о конспирации и тайных шифрах, но таким уж я уродился: не очень люблю одиночество, не привык к нему. И, если я вижу рыдающего на берегу человека, доведённого до предела злой свекровью, то просто обязан погадать, обнадёжить и дать амулет на спокойную жизнь. И я тосковал по Рики и Лале. Поэтому, если на звук скрипки сбегаются дети, как же мне не повеселить их? И Чудила сам, между прочим, назвал меня по имени. После его прихода ребята начали позёвывать и оглядываться, и спрашивать друг друга и нас:
– Эй, а чего мы сюда пришли?
– Вообще не знаю. Дяденьки, вы чего хотели-то? Дорогу спросить?
– Не пора ли на обед, а?
И дети убежали, не попрощавшись. Вот она, благодарность за устроенный мною концерт.
– Уф, – выдохнул Петрик и опустил руку, которой он поглаживал золотую длинную пластину – семейную реликвию, которую всегда носит на шее. – Авось, не расскажут родителям, что нас видели.
– Я бы не поручился.
– Ты бы скрипку убрал и не приставал к людям, пока время не пришло отвлекать от «Комарика» негодяя и убийцу Воки Ловкача. Чтобы он за нами охотился, и даже не думал о холмах Иксаны, где осталось судно и все наши.
Да, план был именно такой: помимо всего прочего увести от оставленных нами товарищей беглого бандита, непременно желающего прикончить именно нас. В какой-то момент, ближе к Някке, мы больше не станем скрываться, а обвести вокруг пальца соответствующие службы поможет магия.
Дрожа от холода на реке, я мечтал о Нате, мечтал о нашей с ней спокойной и тихой жизни в моём новом доме. Как мы с ней вместе устроим наше хозяйство, украсим наши комнаты, что посадим в нашем саду, как будем ждать нашего собственного малыша… Я говорил с ней мысленно, хоть она оставалась всё дальше. Я писал ей письма, но передавать приходилось с оказией. Почтой мы с Петриком некоторое время не пользовались, опасаясь, что послания перехватят, а нас найдут по штемпелю. Тогда уж не жди покоя. Пока мы путешествуем по рекам, это нежелательно.
Сначала на воде была каша из снега, потом – тонкая корка льда у берегов. Тут, сильно запоздав, ударили морозы – и всё. Мы с Чудилкой продали лодку и купили сани и двух молодых мохнатых лошадок, выносливых при долгом беге. Глядя на карту, мы жмурились на расстояние, огромное даже на бумаге. В тоске разглядывали ниточки рек, которые нам предстояло пересечь, возвышенности, которые следовало обогнуть, города, обозначенные точками, и леса, даже в масштабе кажущиеся пугающе огромными.
– Мама моя! – вздохнул я. – Поехали, Чудилка, лучше уже ехать, чем на это таращиться.
В санях неожиданно оказалось теплее, удобнее и веселее. Мы даже пели песни, а иногда бежали рядом и кидали друг в друга снегом. И тут я понял, что снег – это здорово! Особенно, когда он на солнце искрится, когда инеем покрыты тонкие ветки, а в городках детский визг и радость от такой красоты, коньки и салазки, и вкусный запах дыма, и тепло хлеба, что только что из печки… Отклонившись на запад от маршрута «Комарика», мы стали останавливаться в домах и на постоялых дворах.
Мы вновь занялись торговлей, не опасаясь, что нас узнают в городах не нашей страны, в городах, далеких от больших судоходных рек. Было весело прикатить на базар на лошадках, украшенных лентами и бубенчиками, и громко предлагать свой товар: серебро, бусы, всякие украшения, платки, тёплые шали, красиво вышитые жилеты, меховые модные шапочки, рукавицы с узорами и мои амулеты. Всё радостное, яркое, привлекательное до невозможности – да, мы с Петриком умеем выбирать и предлагать товар! Это немного задерживало, но деньги были нужны. Мы здорово поиздержались на реке. И, помня о том, что мы члены краеведческой экспедиции, покупали и выменивали то, что положено. Записывали для Хрота дорожные рассказы, страшилки ямщиков и их песни, и легенды, сохранившиеся в этих местах. Теперь мы могли спать в тепле, а не дежурить по полночи у руля лодки, клацая от холода зубами и чувствуя, как сырость лезет за шиворот. Можно было бы сказать, что это тоже задерживает, но зато днём мы быстро двигались вперед, и не тратили по нескольку суток, чтобы отогреться и подлечиться. Порой на постоялом дворе подбиралась веселая компания, порой мы устраивали с кем-нибудь гонки. И этот запах снега и сена, и мороз, пронизанный солнцем, и леса, утопленные в сугробах, скорость и радостное возбуждение мне не забыть никогда.
