Непринятый: без души здесь делать нечего - страница 6

– Макс, я на трибуне. Порви всех, – проговорил он сквозь зубы, сдерживая обиду на ситуацию.

С этими словами Семён вышел из раздевалки.

– Тургенев, – тренер шёл следом. – Семён! Я не говорю, что ты должен меня простить. Но это жизнь, взрослая жизнь, любовь приходит и уходит. Так случилось, что мы с Мирой влюбились. Мне жаль.

– Жаль тебе? – Семён бросил сумку, развернулся и прижал тренера к стене. – Жаль? Пока я убивался на заводе, пока стремился к лучшим результатам в спорте, чтобы обеспечить ей лучшую жизнь, ты за моей спиной затащил её в койку. Я любил её. У меня же никого больше не осталось. Ты знал обо мне всё, знал, как мне больно от смерти родителей, ты же меня поддерживал, урод. Ты же родным мне стал, Маркович. Это что, плата за твою доброту? Ты знал, что я предложение делать собрался. Она же аборт в прошлом году в тайне от меня сделала, ты же и это знал. А теперь беременна. Я ненавижу тебя, всем сердцем ненавижу.

Семён плакал. Он разжал руки и отпустил футболку тренера, но всё так же продолжал смотреть ему в глаза.

– Ты тоже был мне как сын, Семён. Как сын, которого у меня никогда не было. И я надеюсь, что наш с Мирой ребёнок будет похож на тебя. Ты мужчина. И это ты переживёшь, – тренер поправил футболку и спокойно добавил. – Я жду тебя обратно в сборную, когда ты успокоишься. С возрастом такие вещи воспринимаются легче. Поверь мне, любовные драмы будут ещё много раз. И знаешь, было бы хуже, если бы она ушла к твоему другу, или любому другому молодому мальчишке.

Он ушёл, а парень продолжал смотреть в стену. В голове не укладывалось, как можно так спокойно говорить о предательстве. На душе стало ужасно больно, как будто вскрыли почти зажившую рану, которая теперь снова кровоточит и болит. До начала соревнований оставалось полчаса, сидеть на трибунах, видя счастливых людей, парень не мог, поэтому зашёл в подсобку под лестницей. Здесь стояли швабры, вёдра, моющие средства, а за ними были припрятаны несколько фляжек с водкой и коньяком – парни из команды периодически устраивали в спортивном комплексе пьянки. Семён сел на пол и сделал пару глотков из обеих фляжек. Горло обожгло, а на душе стало ещё противнее. Парень достал кейс с душевыми принадлежностями, а из него – бритву. Он смотрел на острый кусочек металла и представлял, как врезает его в свою кожу. В голове резко послышался строгий голос мамы: «Не смей!». Парень покачал головой, снова отгоняя мысли о самоубийстве, и убрал бритву обратно.

По громкоговорителю объявили о начале соревнований, и Семён пошёл занимать своё место, чтобы поболеть за друга. Трибуны были переполнены, поэтому парень сел на лестнице. Алкоголь немного ударил в голову, от запаха хлорки начало мутить. Семён смотрел на тренера, на пловцов, а потом остановил взгляд на Мире. Она сидела в тренерской ложе, периодически кидая взгляды на Семёна. Сегодня она должна была болеть за него.

– За Сёму!

Семён отвлёкся от мыслей и перевёл взгляд на бассейн – плыл Максим. Он получит выговор от тренера за неспортивное поведение, но поддержка друга того стоит. Он проплыл быстрее всех, а, значит, отправится на региональные соревнования. Если бы Семён участвовал, они бы боролись за первенство вдвоём. Но его это уже не волновало, он был рад за друга – это его звёздный час, и он его заслужил.

Семён снова посмотрел на Миру – она гладила живот. В голове сразу прокрутился день, год назад, девушка позвонила на завод, и когда парня позвали к телефону, сказала: