Федор кашеварил вовсю, когда я прискакал на Зорьке. Узнав, что мы уже переехали, дорабатывать не стал – сложил свое личное кухонное барахло и сразу отправился к месту новой службы, активно жалуясь на корчмаря.
– Все считает, паразит! Везде-то я его обманываю: и обсчитываю, и обвешиваю, и еду ворую! Донял гнида, мочи нет! И орет: убирайся, куда хочешь, не расстроюсь.
Хозяин не понимал, что вся популярность его таверны обусловлена искусством кулинара, ради которого народ и терпит высокие для Новгорода цены, и с уходом повара убытки здесь гарантированы – посетители подадутся в другие, более дешевые места.
– Надо бы тебе, Федор, сегодня и рынок посетить – купить горшки и прочее, что требуется.
– А как я все это понесу? Много ведь всего надо.
– Погрузим на лошадь – она утащит.
– Может, тогда сейчас и забежим?
– Давай.
Завернули на базар.
Тут-то кашевар и отоварился вволю – закупил нужный инвентарь, ложки-плошки, специи, лук, чеснок, овощи, крупу, мясо, жир для готовки и прочее.
Мало того, что загрузили Зорьку, пришлось и нам обоим прихватить по здоровенному мешку. Тяжело груженую кобылу вели в поводу и обсуждали меню на сегодня для меня и Забавы. Особняком придется варить для Марфы.
– Свинину и курей всяких ей в варево не клади, – втолковывал я будущему кормильцу и поильцу нашей дружной семейки.
– Это почему же?
– У курицы или иной птицы кости очень длинные и тонкие, а потому делаются, как псина их зубами поломает, как ножи острые. Воткнется этакое лезвие в горло или кишки – хана собачонке. А за волкодава большие деньги плачены, и найти эту породу в Новгороде очень тяжело. Сдохнет Марфа по нерадивости повара, три шкуры с тебя сдеру. Привык я к ней, полюбил всей душой, ответственность за любимицу несу. Хочешь, срежь мясо с курицы или утки, да бросай в ее будущее кушанье.
– Ну, это ладно, – не стал спорить Федор. – Денег только на собачьи изыски давай вволю, а я уж не подведу. Все, правда, своим псам вовсю кости швыряют, так у нашего народа заведено, но их шавки и не стоят ничего. Да и объяснения твои очень разумны, видать знаешь, о чем толкуешь. А вот чем свинина-то Марфе не угодила? Она что, мусульманка? А ты и сам-то, может, иноверец какой? У них, вроде, и кушанья не такие, как у нас?
Конечно, сильно хотелось заорать: будешь мне одну шаурму с пловом ежедневно подавать! – но уж больно повар-то был хорош. Смирив свой буйный нрав, вытащил из-за ворота православный серебряный крестик, сунул ему под нос.
– Видал? Скажешь это нехристи носят? Враз башку за такой злой навет сверну!
– Что-ты, что-ты хозяин, это я так, шуткую, не со зла…
– Я сейчас затеваюсь церковь новую за свой и народный счет строить. А благословение на это мне протоиерей Николай, настоятель Софийского собора сегодня дал. Думаешь такое дело поручили бы не православному прихожанину, а отдали бы не знамо кому?
– Прости, с дури сболтнул!
– А в свинине червей всяких полно, прямо в мясе. Для людей-то варить будешь долго, изведешь уж как-нибудь, а собаку можем не уберечь. Хочешь Марфе свинину дать, от наших кушаний отложи, не жалей, у меня на нее денег хватит. И вот еще что, – собаке обязательно сырое мясцо надо давать и это ни в коем случае не свинина должна быть!
– А народ против выдачи собаке сырого мяса. Говорят, зверюга страшенная вырастет!
– А они кого вырастить хотят? Добренького песика, который только на прохожих из-за хозяйского забора лаять горазд? Мне нужен волкодав, чтобы меня вместе с лошадьми на прогулке от людей и волков караулил, а ночью дом, хозяев, конюшню и прочее имущество от татей берег. А для этого зверь должен вырасти строгий и грозный. Просто дворовые ублюдки, которые только гавканьем берут, мне не нужны.
