– Ой, Пашка! – отозвалась я. – Навряд ли я смогу играть с ним так же хорошо, как и ты. А что зря пропадать такому великолепному самолету? Если он вдруг мне срочно понадобится, я возьму его в аренду. Договорились?
«Аренда» Пашке понравилась, и он ответил, что с радостью поможет мне в этом нелегком деле.
Входная дверь дома распахнулась, и со стороны порога понеслось вопросительное:
– Тетя Наташа? Простите, что без приглашения. Мама поделилась, что…
Голос принадлежал девушке, был звонким и неровным, а ещё показался мне знакомым. Но имя той, которой принадлежал этот голос, не хотело посетить мысли.
Я, все ещё держа самолет в руках, вышла в коридор и взглянула в прохожую, высунув голову из-за арки.
– О! – глаза говорившей расширились. – Яна! К тебе я и пришла. Давно не виделись.
Теперь понятно, почему я узнала этот голос. У двери стояла моя бывшая подружка: мы познакомились с ней, когда тетя поселилась в этом доме, пять лет или даже больше проводили вместе… кроме прошлогоднего и этого, соответственно.
– В этом нет ничего удивительного, – заметила я. – Ты же сама сказала, что больше не хочешь меня видеть, Оля.
Она опустила голову, будто вдруг испытала смущение. Но я-то знаю – ничего подобного Оля не испытывала и вовсе казалась милой только на первой взгляд. Она была такой вредной, что ни в сказке сказать, ни пером описать, и мне, черной колдунье, которой по закону требуется быть таковой, до нее ещё далеко. Мерзопакостная леди, и никакие рыжие косички и платье в ромашку меня в этом не переубедят.
Пашка тоже выбежал в прихожую и радостно воскликнул:
– Оля!
Она умиленно сложила руки на груди, а я закатила глаза.
– Ты показываешь сестренке самолетики? – просюсюкала Оля. – Какой ты молодец, уже совсем повзрослел, а Яночка этого и не замечает.
– Яночкино зрение – восемь и восемь, поэтому я ещё не настолько слепа, Оленька.
Захотелось продолжить ссору, которая произошла между нами почти два года назад, и, наконец, высказать то, что я думаю по поводу этой двуличной девушки.
Я злая. Но я хотя бы этого не скрываю. Лучше уж искренне быть злой, чем улыбаться в лицо, а за спиной говорить гадости, как это произошло позапрошлым летом. Потом Оля, помнится, в этих гадостях сделала виноватой меня же. А она в этой деревеньке – некто вроде авторитета, поэтому все ей поверили. Я, соответственно, осталась несправедливо оклеветанной.
Есть у меня знакомая, Вика, которую я не люблю до жути. И она похожа на Олю. Но гораздо более хитра и проницательна моей несостоявшейся подруги.
А ещё она ведьма, как и я. И это усиливает нелюбовь раза в три.
Оля же просто меня раздражала.
В коридор вышла и тетя. И гостье она тоже обрадовалась.
– Здравствуй, дорогая. Так что там говорила твоя мама?
– А! – Оля махнула рукой. – Сказала, что видела, будто Яна приехала. А мы с ней не виделись уже два года, и я поняла, что нужно это исправлять.
– Зато я ничего такого не понимала, – заметила я.
Тетя кивнула и поделилась:
– Яна у нас совсем печальная. Может быть, хоть ты сможешь ее немного развлечь. Мне грустно на нее смотреть! – она всплеснула руками.
Пашка помотал головой. Похоже, это значило, что он полностью согласен со словами матери.
Единственное развлечение для ведьмы, волей случая и отца оказавшейся в деревне – гонять лесную и болотную нечисть, а я после некоторых событий по нечисти эксперт. И никакая экс-подружка меня не развлечет.
