Непрожитое детство - страница 7

– Если ты сейчас же не вернешь несчастную тварь на место…

Угроза оборвалась, так как Николай положил птицу обратно. Ворона с восхищением посмотрела на девочку и тут же со всего маха клюнула палец Николая. Бисерины крови раскатились по блестящей крышке рояля, застучали по полу. Николай выбежал из комнаты, проклиная тот миг, когда впервые вдохнул аромат Эльзы и заболел ею. Он презирал себя за слабость перед Эльзой.

Девочка продолжила работу, не обращая ни малейшего внимания на клекот вороны, млеющей от нежности к ней.

Еще через два часа Эльза долепила чудище, откинулась на спинку стула, придирчиво разглядывая свое странное творение. Ворона нахохлилась, приревновав девочку к глиняному истукану.

Эльза сгребла ворону и понесла на кухню. В ноздри птицы ударил запах подгоревшего жаркого, она забеспокоилась – а вдруг и ее туда, в самое пекло? В подтверждение тревожных мыслей ее тело шмякнули об кухонный стол…

Придя в себя, птица обнаружила, что над ней свисает румяная голова с прилипшей ко лбу прядью бесцветных волос. Глаза неизвестной головы вроде бы глядели приветливо. Птица попыталась подняться на лапы. Не вышло. Повалилась набок. Серебристая голова что-то спросила у Эльзы, ворона не разобрала – уж больно тихим был голос. Но уже в следующую секунду ворона ощутила коварную тишину этих слов. Обладательница серебристой головы решила окончательно разломать ее подбитое крыло. Вцепившись в него цепкими пальцами, она тянула крыло в разные стороны! Но это было еще не все. Ее красавица Эльза, вдруг стала мучительницей. Она крепко держала клюв вороны, чтобы та не могла врубить его в руку седой гадины…

Вдруг ворона заметила, что еще кто-то следит за ее трепыханиями. Неизвестный прятался в провалах света…

Валентина взяла со стола кухонный нож.

Ворона вырвалась и вскочила на лапы.

Солнечный луч отразился от лезвия ножа и выхватил из тени лицо неизвестного – это был юноша, палец которого она так опрометчиво распорола.

«Не надо было кусаться и карму портить», – подумала птица.

Николай следил за Эльзой, за движениями ее ломких рук. От любви ему стало невыносимо. Кожа сделалась белой с голубоватым отливом, взгляд темным, неспокойным, мятежным, как декабрьское море…

Ворону поймали. Ножом вскрыли ампулы с сывороткой, ускоряющей сращивание костей. Сломанное крыло обкололи лекарством.

Прошло две недели. Ворона Лукреция Первая, как ее окрестила Эльза, преспокойно жила на карнизе в спальне девочек, и ее бледные какашки украшали шторы, подоконники, плинтуса. Разногласия между птицей и Валентиной почти исчезли. Хотя иногда ворона не могла устоять перед соблазном и воровала старинные золотые очки воспитательницы. Валентина не сделала предписанную врачихами операцию по коррекции зрения.

Жизнь Лукреции и детей протекала в стенах интерната, который состоял из двух детских спален, спальни Валентины и Сергея, игровой комнаты, поочередно видоизменявшейся то в учебную, то в столовую. Занятия были построены так, что старшим преподавала Валентина, а младшим – старшие ученицы. А потом все вместе шли в городскую школу и сдавали экзамены.

Сергей по призванию был художник, но жил на пособие по инвалидности двадцать второй группы и половину денег отдавал на содержание детей. Этот сухопарый мужчина с косящим левым глазом разрисовывал стены интерната былинными героями. Все они, бравые молодцы, кто на конях, кто пешком, в доспехах, с начищенным оружием, тоже косили левым глазом. Но над такой их негероической особенностью никто не смеялся. В интернате было запрещено поднимать расовый вопрос и издеваться над чужими увечьями. Если кто-то из детей нарушал эти правила, то должен был целый день помогать Валентине по хозяйству. Ей и так все помогали, но провинившийся наравне с роботом Соней выполнял самую грязную и неприятную работу. Только Лукреция Первая безнаказанно измывалась над собственным образом на стене. Она методично долбила по нему клювом, так что вместо хоть и косого, но все-таки глаза, вскоре выдолбила дыру.