– Лаурку хоть из темницы выпусти, деспот. С этим… как-его-там?
– Гоги, – скептически закатив глаза, подсказал Эрик.
– Ага… Гуги. Он, болезный, еще и пострадал из-за нас, – раскаянно сокрушалась девушка. Отчего-то Ринке стало вдруг все равно, что с ней случиться дальше. Но принцессу следовало вытащить из темницы. Негоже особам королевских кровей по этим темницам рассиживаться, да еще и в компании сомнительных демонов.
– Эрик, – подозвал Аристарх демоненыша. – Выпусти из темницы ту белобрысую с этим недоумком Гоги.
– А что дальше с ними прикажете делать? – осторожно поинтересовался молодой демон. Раньше подобного мягкосердечия Верховный никогда не проявлял.
– Отправь их наверх, подальше от глаз моих, – вздохнул Аристарх.
– А с этой что? – Эрик кивнул в сторону Ринки.
– И ее… наверх.
– А-а-а… как же, ваше Темнейшество? – от удивления у демоненыша неожиданно стал пропадать дар речи.
– Если любишь, отпусти, – философски заметил Аристарх.
Он никогда еще и никого не любил за все свое демоническое существование. Это чувство – любовь – оказалось весьма опасной штукой. И в то же время невероятно… притягательной.
Верховный был мудр и осмотрителен. Неожиданно он понял, что если Ринка останется здесь и будет несчастна, самому Аристарху тоже будет плохо.
Оттого в его голове созрел новый план. Верховный решил сам отправится наверх и завоевать весь людской мир, чтобы бросить его к ногам своей возлюбленной.
***
Принцесса и демон томились в темнице, как натертые чесночком уточки. Лаура то и дело шипела, отбиваясь от Гоги, а проклятый демонюга что-то сопливо гудел в ведро, безуспешно пытаясь стащить его с головы. Стражники возиться с грузным Гоги не пожелали, только заперли его с принцессой в камере и отправились по своим делам.
Принцесса нервно грызла ногти, начисто позабыв о своих манерах, которые Пипитта несколько лет кряду пыталась вбить в белокурую головушку Лауры. Временами она шумно вздыхала, когда Гоги пытался ей что-то сказать, но кроме раздражения она не испытывала абсолютно ничего. Да и после такого продолжительного и насыщенного пути на нее навалилась усталость. Потому последний десяток минут она посматривала на демона с необычайным интересом.
Демон был хорош. Весьма хорош для ее затеи. В камере не предусматривалось кровати, к которой она привыкла во дворце. Так же не было и десятка мягоньких перин. А принцесса очень по ним скучала. И теперь, посматривая на демонюгу, в ее прекрасной головке бурлили странные ассоциации.
Гоги лежал на полу, животом кверху, и когда он особенно шумно вздыхал, его живот вздымался, напоминая принцессе взбитую прислугой подушку.
Принцесса часто поглядывала на то рванье, в которое превратилось ее платье и понимала, что проблему нужно решать кардинальным способом.
«Может, и хорошо, что на его голове ведро это, - думала принцесса, подвигаясь к демону ближе, - позора зато моего не увидит!»
Подобравшись ближе, Лаура аккуратно подобрала нижние юбки, двумя пальчиками прикрыла живот демона, отчего он, кажется, позабыл, как дышать, и положила белокурую головку просто на живот демонюги.
Демон вздрогнул, под ведром раздалось невнятное бульканье.
- Тише, - сонным голосом произнесла принцесса, треснув по рукам демона. – Спи.
Под ведром снова что-то возмутительно булькнуло, а потом демон затих. И Лаура, умилительно вытерев влажный нос, уснула.
Пробуждение было резким – в темнице стало еще холоднее, но принцесса проснулась не от сквозняка, от которого продрогло все тело, а от того, что кто-то ее тормошил. Протерев заспанные глазки и поднявшись на ноги, Лаура вздрогнула.
