Нерукотворный - страница 60

– Вряд ли сможешь.

– Ну, тогда, может, хотя бы расскажешь, что гнетёт твоё сердце? Я выслушаю.

– С чего бы вдруг?

Госпожа Небо в самом деле не понимала, почему он спрашивает её об этом, ведь близки они никогда не были.

– Знаешь, я же просто хочу получить шанс на то, что вы примете меня. Шанс показать, что не такой уж я премерзкий и ужасный. Как считаешь, получится?

Она посмотрела на Малуума и поняла, что говорил тот абсолютно серьёзно.

– Для господина Азариаса я навсегда – пустое место. Но, быть может, ты изменишь своё мнение и разглядишь меня получше?

Она подумала: Минцзэ доверяет ему, вероятно, не просто так. Очевидно, есть в нём что-то, что ей удалось почувствовать куда лучше, чем всем вокруг. Малуум, несомненно, не был таким уж простым, каким хотел казаться, и сегодня Госпоже Небо наконец выпал шанс испытать его.

Целандайн вгляделась в лицо бессмертного. Глаза, словно два кровавых озера, отражали её, и отчего-то это пробирало до мурашек. Именно им верить не хотелось – глазам. Они не пропускали глубже, закрыв за своим отталкивающим мрачным видом его истинную натуру.

– Ладно, – ответила Госпожа Небо. – Я попробую разглядеть тебя получше. Но ты взамен ответишь на один вопрос, который мучает всех уже долгое время.

Малуум задумался:

– Что же тебя интересует?

Она приблизилась, убрав его белоснежные волосы с уха, и прошептала то, о чём больше всего на свете Малуум не хотел говорить. Он почувствовал, как в горле пересохло.

– Зачем тебе это знать?

Целандайн заметила, как помрачнело его лицо.

– Просто интересно, – она пожала плечами. – Не более того.

Вопрос был таким: как именно Всеотец наказал его?

Об этом знали лишь сам Баиюл и Малуум. Целандайн не была уверена, в курсе ли Минцзэ, но что-то ей подсказывало, что даже она пребывала в неведении.

И, исходя из красноречивой реакции на этот вопрос Малуума, не трудно догадаться – это очень щепетильная тема.

– Всеотец запретил тебе говорить об этом?

– Вовсе нет.

– Тогда по какой причине ты держишь это в тайне?

– Это ведь мой позор. Я несу это бремя, словно камень на душе. И нет мне покоя.

– Ну так поделись со мной этим, и тебе, вероятно, станет лучше.

Она повторяла слова, сказанные им самим, будто издеваясь. Малуум сразу ощутил, как сменился её тон, и не заметил сразу, как их непринуждённая беседа превратилась в попытку манипулировать им.

– Я ведь просто поинтересовался, что тебя тревожит.

На белом лице отчётливо читалось разочарование. Малуум вздохнул, чувствуя, как внутри что-то связывается в узел. Будто желудок перекрутили петли кишечника.

– А ты беспощадно надавила на больную точку.

Никто и не думал о том, что он тоже может что-то испытывать. Чувства младшего бессмертного никого не интересовали.

– И раз уж я молчал об этом всё время, то хотел, чтобы детали моего наказания так и остались в тайне.

– Ох, проклятое дитя, сколь угодно скрывай, а от содеянного всё равно не отмоешься никогда. И раз не хочешь откровенничать, нечего ко мне приставать!

Волосы на затылке от её слов зашевелились. Они звучали, как приговор. Верить в это Малуум не желал, как и находиться в обществе острой на язык Целандайн ещё хотя бы секунду. Он резко встал, едва не уронив стул, на котором сидел, и, стиснув зубы от злости и обиды, поспешил уйти, тихо процедив напоследок простое и лаконичное «стерва».

Малуум понятия не имел, почему Целандайн оказалась такой жестокой с ним, а она в свою очередь ни капли не переживала о том, как сильно обидела его. Ею и в самом деле двигало простое любопытство. Быть может, она повела себя грубо лишь из-за собственных насущных переживаний, заразив дурным настроением теперь и Малуума.