Офис был украшен розовыми и красными сердечками и ленточками. Весь. Целиком. У меня даже в глазах рябило.
«Убить! Убить! Убить! Всех убить!»
Вообще, праздновать День всех влюбленных с таким размахом – неуважение к чувствам одиноких и откровенная издевка над теми, кто, как я, одинок в принципе без надежды на изменения в личной жизни. Черт, я даже в социальной сети не могла поставить статус «в активном поиске».
«Сломать! Разбить! Кровь! Кровь! Кровь!»
Праздничный кошмар со своей кабинки я содрала с превеликим удовольствием. Дух внутри подвывал от радости. Вообще, к красному цвету он относился хорошо, особенно, если речь шла о сочетании с черным, но красные сердечки и ленточки доводили мое внутреннее зло до состояния неконтролируемого бешенства.
Коллеги с опаской смотрели, как я очищаю свое рабочее место от того, что всем остальным приносит радость. Якобы приносит. Нэнси Уилкинс, которую неделю назад бросил жених, лила слезы над своей утренней чашкой кофе. Пользуясь расстроенными чувствами девушки, рядом с ней вился какой-то мелкий дух, верно, рассчитывал проскочить в тело, пока душа в расстройстве.
«Прочь!»
Да, я тоже предпочла бы остаться единственной одержимой в нашей развеселой конторе, так что нарушила одно из своих главных правил: не приближаться к людям и не разговаривать с ними без крайней на то необходимости.
– Нэнси, опять ревешь? – с ехидцей осведомилась я, бросив на духа злобный взгляд.
Тот словно бы уменьшился и заметался как одуревший от страха голубь. Боялись, конечно, не меня, а того, кто внутри. Овладевший мной дух был куда как сильней, злей и мог просто сожрать мелкого незадачливого сородича. Иногда он так и поступал, охотиться на духов я позволяла ему с легкой душой.
– Перестань издеваться! – всхлипнула страдалица.
На самом деле, издевалась над ней недобрая половина коллектива, так как Уилкинс страдала душевно, громко и прочувствовано, а у людей есть пределы терпения по отношению к чужому нытью.
Злой дух во мне раскатисто зарычал и уставился на мелкую шваль рядом с моей коллегой чрезвычайно плотоядно.
– Перестать? Так я же еще и не начинала, – ухмыльнулась я широко и довольно.
Дело сделано, теперь и восвояси можно отправляться, слушать вопли страждущих.
Обычно все звонки на горячую линию начинаются с истошного «Помогите!». Новички на линии сперва пугаются до испачканных штанов – чаще, конечно, юбок, в основном у нас работают женщины – теряются, едва не в обморок грохаются.
Меня не выпнули до сих пор потому, что крики о помощи большого впечатления на меня не производили. Низкая эмпатия, ну, по крайней мере, так считалось. В реальности же дух просто упивался чужими трагедиями и давал заряд позитива огромной мощи. Иногда из-за этого я чувствовала себя моральным уродом. Сперва. Потом привыкла и просто приняла все как данность. То, что никому не мешает, а, напротив, порой даже приносит пользу, может быть и ненормальным. Почему бы и нет, в конце концов?
Стоило только усесться за рабочее место, как тут же загорелся индикатор на телефоне.
– Служба спасения. Что у вас случилось? – пропела я хорошо поставленным голосом.
Нас приучали с первого дня говорить так, будто мы знаем все на свете, а заодно любим собеседника как родную мать.
На экране начала высвечиваться информация о телефоне. Звонили с мобильного, система уже начала процесс локации.
– Помогите! – зашептали в трубку с сильным иностранным акцентом. – Меня хотят убить!
