Ей исполнился двадцать один год. Жениху стукнуло шестьдесят шесть. Строго говоря, звание миллионера ему не подходило, состояние его измерялось миллиардами. Внешне он не выглядел уж таким противным, каким имел право быть, учитывая возраст и тяжело нажитые капиталы. У него только были коричневые пятна на руках, обвислый живот, лысина и дряблый подбородок. Искусственные зубы, волосы в носу и красные прожилки на щеках. Но это все замечалось, если совсем уж вникать. А так – ухоженный, опрятный, не вонючий, как нормальные деды. Наоборот даже – пахло от него всегда приятной туалетной водой, не назойливой и душной, а ветром странствий и комфорта. За спиной его оставалась серьезная биография: четыре жены, и от каждой по двое детей. Все восемь – девочки. И все старше ее – пятой законной супруги. Всех предыдущих он обеспечил выше крыши. От нее, новенькой, не требовалось ничего. И ничего больше, чем тем, не предлагалось. При жизни мужа она имела неограниченный кредит в банке, любые путешествия и вообще все, что пожелаешь. Наследство же, оговоренное в брачном контракте, предполагалось вполне ординарное для вдовы такой масштабной личности: квартира в центре города, вилла в горах Италии и сумма денег, которая вполне могла быть названа небольшой сравнительно с тем, сколько она имела право тратить при его жизни. Правда, супруг заикнулся об одной мечте, но ни на чем не настаивал: ему очень хотелось бы оставить после себя сына – главного наследника. И тогда он завещает ему и его матери весь свой основной капитал в равных долях. Но все это было не обязательно и только по желанию обожаемой красавицы жены.
Само собой разумеется, никакого желания потакать стариковским чаяниям у нее не было. Она для себя решила, что честно отработает предоставленные блага. Не уклонялась от исполнения супружеских обязанностей. Находила в себе силы улыбаться и целовать с нежностью возбужденного удачной близостью мужа. Сопровождала его во всех перемещениях в пространстве. Давала интервью проплаченным журналистам, делясь подробностями снизошедшей на нее неземной любви.
Но богатство – это тот еще капкан. Засасывает, как болотная топь в триллере. Она с невероятной быстротой привыкла ко всему, что могут деньги. Захотел – полетел в теплые страны на пару деньков, если наскучил дождь. К пространствам своего жилища (не обязательно было помнить, сколько в нем комнат, да и не упомнишь), к трепетно неслышной охране, создающей вокруг тебя безопасную пустоту, к покупкам всего, чего в голову придет. И, главное, после всех безумств шопинга не надо было хвататься за голову: что же я наделала и на что теперь жить.
Всего через несколько месяцев после замужества она осталась переночевать у матери, потому что той нездоровилось, и не смогла уснуть в своей детской комнатке площадью двенадцать квадратных метров, на своем продавленном диванчике. Ей катастрофически не хватало воздуха в этом помещении. Она не была чванливой дурой и прекрасно понимала, что, во-первых, многие-премногие живут еще куда хуже, чем это было у них с мамой, а во-вторых, в принципе, человеку для жизни очень мало надо. И можно вполне чувствовать себя счастливым, не имея ничего. Тогда весь мир становится щедрым к тебе, а не только съедающий твою молодость, хищный чужой человек. Она еще помнила, как это бывает в настоящей жизни. Что можно просто на попе съехать по песчаному обрыву к реке и лежать у текущей воды, глядя на чередование белого и голубого в небе. Или купить круглый черный хлеб, еще теплый, и наесться им, шляясь по улице просто так. Только все это хорошо, когда силы есть и душа не заплевана.
