Администратор проводил её, продемонстрировал номер и предупредил, что не следует надолго оставлять воду включённой, потому что отток производится в самопоглощающую яму, и, если она переполнится, нечистоты могут хлынуть обратно из унитаза. Софи заверила, что девичьей памятью не страдает, а чтобы смыть с себя дорожную пыль, много времени у неё не займёт. Он показал ей аппарат внутренней связи, позволяющий сообщить дежурному, если что-то понадобится.
С облегчением вздохнула, когда он ушёл: наконец-то! Благословенная тишина! Никаких кур и неумолкающих соседей!
Софи, широко раскинув руки, упала на кровать, позволяя спокойствию окутать себя. Но полностью расслабиться не давал червячок в душе: как встретят её дома? Не погонят ли сразу прочь, стоит ей только подойти к родному двору?
Ведь то, что она «вырвалась из-под бабушкино-маминого ига», – не просто красивая метафора, так оно и было на самом деле. Потеряв надежду получить их согласие на поездку в столицу, Софи просто-напросто собрала вещи и накопленные средства, да и сбежала однажды утром, в прямом смысле сиганув через окно. Дверь-то мать с бабкой закрывали на ночь на замок, а ключ прятали, как только Софи завела речь об обучении в университете.
Нет, потом, когда она устроилась и поступила, Софи написала домой, попросила прощения за свой поступок и похвалилась успехами, прислав копию табеля с хорошими оценками. Ответом ей была тишина. Но, зная тяжёлые характеры домочадцев, она не расстраивалась и продолжала им писать, полагая, что, когда она закончит университет, мама и бабушка не только отойдут, но и будут ею гордиться: сколько можно дуться, ей-богу, ведут себя как маленькие!
Но сейчас, когда Софи вынуждена вернуться в родные пенаты, свалившись без предупреждения, как снег на голову, она была ни в чём не уверена. Мама с бабушкой могли как встретить её с распростёртыми объятиями, так и выгнать взашей: такие уж у неё они, бывшие светлые ведьмы. Хотя по их характерам Софи могла с уверенностью сказать, что бывших ведьм не бывает, даже если они потеряли свой дар.
14. 4.4
Ночью Софи подскочила от шума, но первое мгновение не смогла определить, что же её разбудило. Сердце колотилось, и она тревожно вглядывалась в темноту номера. Хотя чётко помнила, что оставила лампу на прикроватной тумбочке включенной.
Грохот снаружи, от которого домик содрогнулся, вынудил её натянуть одеяло по самые глаза. За окнами что-то шипело, подвывало и свистело. Сердце было готово выпрыгнуть из груди от ужаса. Шум от пульсирующей крови в ушах перекрывал все звуки. Еле-еле по ослепительным вспышкам за окном ей удалось понять, что началась гроза, а шипение и свист издавали ливень и ветер.
Софи села на постели и пощёлкала выключателем лампы. Свет отсутствовал. Тогда она подняла трубку аппарата внутренней связи, потыкала кнопки, но он тоже молчал, если не считать лёгкого шороха, который можно было списать на шуршание пыли в мембране. Она положила трубку обратно и тревожно поёжилась.
Чтобы успокоиться, девушка принялась глубоко дышать, сосредоточившись на счёте. Но стоило ей немного прийти в себя, как из туалета донеслись такие звуки, будто нечто огромное возилось там, шумно вздыхало, охало, рычало, икало и отрыгивало.
Испуганный возглас заставил девушку зажать рот руками, чтобы заглушить его. Воображение рисовало ей, что в номер пробралось чудовище, похожее на гигантскую жабу, теперь окопавшееся в сортире.
