Она пережила всех подруг: сверстниц, моложе ее, намного моложе ее. Пережила всех в своем роду. Девяносто три года – не кот начихал! Однако была бы молодцом, не начнись старческая атрофия суставов и мышц. Все чаще подводили ноги. Временами падала. Звонила по телефону сыну. Тот приезжал, укладывал на кровать, вызывал скорую помощь. Медики приезжали, заявляли об отсутствии в необходимости госпитализации, перекидывали на попечение врачей из муниципальной поликлиники. Те выписывали массу дорогих, ненужных, а подчас опасных для стариковского здоровья лекарств. Их она не принимала, использовала то, чем привыкла поддерживать себя десятилетиями.
Вот и сейчас «завалилась». А звонить некому. С невесткой расплевалась лет тридцать назад. На внука, коего растила и воспитывала более двух десятилетий, надежды никакой. Некогда добрый мальчик в одночасье прервал все отношения, заблокировал ее номер в своем мобильнике. Почему так случилось? Ее постоянно мучил этот вопрос. Может быть, накопившаяся годами усталость от совместного проживания под одной крышей дала себя знать? В результате брошенное ею резкое слово перечеркнуло все отношения. Внук предпочитал немного зарабатывать, но вольготно жил. Мог даже поспать на работе. Однако никаких высот не достиг. Влепила ему как-то: «Неудачник»! Внук съехал и открыл свою фирму. Верно, какие-то деньжата были накоплены. Теперь благоденствовал. Но даже с праздниками «бабку» не поздравлял. Не поздравил и с такой датой как девяностолетие. Надежда одна – на сына. Беда, что сын вернется только завтра. Возвращаясь из командировок, он прямо с аэродрома приезжал к ней. Открывал своим ключом, вваливался в квартиру загорелый, пропахший то пустыней, то запахом тропиков, перемешанных с запахом океана, то горами, то джунглями. Привозил ее любимые духи «Шанель номер пять», шербет, рахат-лукум, которые делали только на Ближнем Востоке. Вез какой-то невиданный в России кофе и чай. Еще много чего вез. Сынок уж немолод. Семьдесят, а все держат. Отправили на военную пенсию по возрасту да выслуге лет, но уговорили продолжить вольнонаемным. Сам сын нередко говаривал, дескать трудно без него придется. После каких только академий не работают у них люди, а пустяковой бумажки составить не могут. Да и быстрого, правильного решения в оперативной обстановке тоже принять не умеют. Оттого приходится на склоне лет болтаться по всему миру. Разумеется, чем занимался сын в командировках, не рассказывал. Не говорил даже, в какую страну летал. «На Средний Восток или в Центральную Америку, или в Африку», – отвечал он на вопросы.
– Как там люди живут? – спрашивала она.
– Мягко говоря, хреново живут. Есть, конечно, богатая и очень богатая публика, но большинство влачит убогое существование. Ну а нам приходится разбираться, что в той или иной стране наворочали «сильные мира сего».
В этот раз она упала и удачно, и не очень. Не очень, потому что не в гостиной, где стоял телевизор, находился книжный шкаф, до которого можно было доползти. Скрасила бы «досуг». Зато в спальне на журнальном столике всегда стояли кружка с кофе и бутылочка воды, лежали упаковки с лекарствами, конфеты, пачка печенья или вафель. На кровать самой не взобраться, а вот стянуть подушку и одеяла, устроить лежбище – запросто. Сложно без сиделки, но она ненавидела чужих людей в доме. Теперь надо набраться терпения и ждать.
