Пройдя весь коридор и дойдя до поворота, я обнаружил продолжение отделения, только было там одно окно, в самом конце. Но также я увидел и столовую: небольшое помещение со столиками, окном, где выдавали еду, и окном, где забирали грязную посуду. Также там был телевизор, – и довольно новый.
Следуя за медсестрой, я дошёл до ванной комнаты. Голубая плитка на стенах, две ванны, коричневая плитка на полу, стеллажи с баночками, ведёрками, тряпочками и ещё со многим на них нагоняли на меня тоску. Медсестра сказала, чтобы я достал те вещи, которые я буду носить. Я достал штаны, тапочки, футболку и кофту, и выложил всё это на табуреточку.
– Что ты не переодеваешься?
– Вы же сказали выложить.
– Ну а переодеваться я за тебя буду? Давай быстрее, времени у нас мало!
Я поспешил переодеться, подгоняемый неприятным чувством холода и фразами медсестры. После она сказала достать то, чем я здесь буду пользоваться, и попросила не забыть «мыло рыльное и принадлежности». Я долго готовился к этому событию, поэтому сумка была полна вещей, необходимых для «выживания». Там был комплект сменного белья, предметы гигиены, шоколад, пара тетрадей, ручек и ещё всякие мелочи. Я по-своему готовился к этому моменту. Также я забрал книгу Марка Твена «Приключения Тома Сойера и Гекельберри Финна». Я хотел взять какую-нибудь другую книгу, но из вариантов у меня были только «1984» Джорджа Оруэлла, пара сборников рассказов Лавкрафта, а также пара книг Братьев Стругацких. Решив, что «1984» будет нагонять угнетающие мысли, я не стал брать эту книгу. Лавкрафта я не взял потому, что побоялся, что врачи не поймут всех этих названий и историй, о которых эти рассказы. Да, врачи порой интересуются, что читают их клиенты. Братьев Стругацких я не взял потому, что настроения на фантастику у меня не было. Поэтому я взял детскую книгу о приключениях двух сорванцов, решив, что такая литература в силах подарить мне приятные эмоции и не даст мне грустить. Ещё у меня был вариант взять с собой книгу про Робинзона Крузо, ибо было легко ассоциировать его пребывание на острове и моё пребывание в больнице.Но с детским путешествием ассоциировать своё пребывание было поприятнее, поэтому Робинзон Крузо остался дома. Но идею с островом я не отринул и впоследствии на маленьком листочке бумаги нарисовал пейзаж островного пляжа и стену деревянной постройки, выходящей за «кадр», на которой я отмечал классическими засечками дни, проведённые в больнице. И из всех вещей, что я принёс, кроме одежды, я взял только её, ибо думал, что впоследствии смогу прийти сюда в любой момент и достать то, что захочу, да и выбирал я, какие вещи взять, в спешке.
Потом мы отправились в какую-то комнату, которая являлась неким складом для вещей тех, кто здесь находится. Десятки баулов, в каждом из которых были вещи какого-то местного обитателя, висели подвешенные к стойкам, создавая крайне странный пейзаж. Я сдал куртку, одежду, в которой пришёл, и сумку, оставив в ней, как уже говорил, некоторые вещи, которые чуть-чуть помогли бы скоротать время здесь, и после мы отправились в палату.
Наша палата находилась в самом начале коридора, у самого входа/выхода в отделение. Это была четвёртая палата. Мы шли, и краем уха я услышал, как женщина в белом халате спросила одного из мальчиков в пижаме: «В какой палате ты живёшь?». Эта фраза меня почти сломала. «Живёшь», – думал я, – Как же мне здесь быть?» Вместе с медсестрой, которая довольно шустро шла даже несмотря на свою полноту, мы дошли до палаты. В палате я увидел несколько человек, которые сидели на кроватях, а также женщину в очках лет пятидесяти, которая рассказывала парням про крокодилов.
