Его возраст укладывался в пределы между двадцатью и тридцатью годами, а скорее – где-то посередине между этими рубежами.
Второй стражник выглядел несколько старше, был ниже ростом, рыж и конопат, и вообще не представлял собой ничего особенного.
Неужели это – оно? В смысле, она: судьбоносная встреча? Неужели сейчас свершится?
– Привет, – сказал мой великолепный воин. – Ты что, новенькая?
Я не совсем поняла, что он имеет в виду, но на всякий случай утвердительно кивнула. Действительно, в каком-то смысле я совершенно новенькая здесь, в этом грубом физическом мире, где люди проводят то, что они называют жизнью. Ведь не прошло ещё и недели, как я поселилась среди них.
Стражник удовлетворённо качнул головой.
– Молодец, что сама подошла. Власти надо уважать. А власти сегодня здесь – это мы с Жаном. Улавливаешь?
Я неопределённо улыбнулась. Что-то в его интонациях настораживало.
– Кто тебя крышует-то? – продолжал благодушно расспрашивать страж правопорядка. – Или ты пока ещё сама по себе?
По мере того, как до меня доходила горькая суть его слов, улыбка сползала с моего лица, как сползает плохой грим под струями ливня. Увы, в глазах этого солдата я оказалась всего лишь очередной проституткой, выбравшейся в промысловую зону. Ну да, конечно, а за кого ещё меня можно принять в такое время да ещё в таком месте?
– Сама по себе, – горько сообщила я. – И, похоже, мне стоит отсюда уйти. Здесь я не найду желаемого.
– Ну, почему же, – оживился стражник. – Не переживай, всё будет нормально. Даже хорошо, что ты ещё без крыши. Потому что лучшая крыша – это власть. То есть, мы с Жаном. Улавливаешь?
– Значит, так, – деловито вступился его напарник. – Этот район всегда патрулируем мы. Так что вопросов не возникнет. Платить будешь нам, одну десятую часть со всех доходов. Это немного и вполне справедливо. Спокойно работай, никого не бойся. Если станут наезжать, ссылайся на нас. Меня зовут Жан, его – Поль.
Они смотрели на меня открыто и искренне, как люди, предложившие ближнему всё самое лучшее, чем располагают сами. Мне захотелось кое-что уточнить.
– Один вопрос, господа. Если я действительно соберусь когда-нибудь что-нибудь вам платить… Как вы узнаете, что это – именно десятая часть моей прибыли? А вдруг – двадцатая? Или даже сотая?
Приятно было наблюдать, как на лицах обоих служак отразилась напряжённая работа мысли. Поль пришёл в себя первым. Его лицо обрело прежнюю весёлость.
– А ты с юмором. Молодец, – его мощная лапа решительно подхватила меня под локоть. – Надо установить взаимное доверие. Идём. Тут рядом как раз есть одно такое место…
Может быть, если бы то же самое предложение поступило ко мне в несколько ином оформлении… Ну, например, так: «Мадмуазель! Я увидел Вас и лишился рассудка! Ваша красота затмевает свет солнца и звёзд. Я простой солдат и не знаю слов любви. Но если Вы откажетесь стать моей, я немедленно умру от горя здесь же, у Ваших ног!».
Суть – та же самая. А звучит, согласитесь, гораздо приятней для девичьего слуха. Какая девушка окажется столь жестокой, чтоб стать причиной безвременной гибели для доблестного воина?
Но вся проблема в средствах выражения, в формулировках. Они не оставили мне выбора.
Делаю несколько шагов в том направлении, куда влечёт меня железная хватка мужской руки. Споткнувшись, подворачиваю ногу. Падаю. Поль выпускает мой локоть, чтобы перехватить поудобней. Молниеносно перекатываюсь в сторону, вскакиваю на ноги, шарахаюсь в ближайший переулок. Мчусь длинными скачками, почти не касаясь земли. Три – четыре поворота на перекрёстках, и мой след утерян навсегда. Даже не успела заметить, пытались ли стражники меня догнать. Какая разница?…
