– Извините, а писать нужно обобщенно или конкретно про кого-то? – Сказал Науменко и покосился на меня.
– Серёжа, пиши, что угодно. Самое главное, чтобы это было корректно оформлено и отображало твою позицию относительно поставленной темы. Всё, приступайте! На следующей неделе я буду вас слушать! А я пока вам материал буду подбирать для подготовки к ЕГЭ. Когда его отменят уже…
Мы сидели среди тишины, делали наброски сочинений. В голову не лезло ничего, кроме колких воспоминаний. Тогда листья были такими же желтыми, а воздух чуть холоднее, кажется. Мы изначально ненавидели друг друга и отпускали в адрес друг друга колкости. А в один прекрасный день я поняла, что влюбилась.
На мое счастье послышался длинный и пронзительный звонок. Ученики высыпали в коридор и с каждой секундой шум и гам становились все громче и громче.
Я вновь облюбовала подоконник. В других школах я сидела обычно на нем в одиночестве и готовилась к следующему уроку. В этот день и эта привычка осталась в прошлом.
Науменко, как казалось ему, тихо подкрался сзади:
– Извини, у тебя не занято? Можно я присяду?
Я молча сдвинула учебники в кучу правой рукой, освободив немного места.
– А почему ты одна сидишь? – продолжал он.
Я захлопнула учебник и повернула голову к нему.
– В одиночестве мне спокойнее. Там, где есть люди, также есть ложь, сплетни и масса других гадких вещей. Ты уверен, что мы раньше не виделись? – я думала, что у него амнезия, тогда бы это все объясняло.
– Я уверен в этом на сто процентов. – Сказал Науменко и, открывая бутылку с водой, хотел добавить что-то ещё, но я его перебила.
– Каким ветром твою семью занесло в эти края?
– Да, мама здесь работать будет. Контракт подписала вчера. Фотомодель, говорят, такая вредная есть! Всё ей не так! Не с того ракурса сняли, не так грим наложили, не так платье погладили, не так плюнули. Всё приходилось переделывать раз по десять. И предыдущий фотограф не выдержала, уволилась! Так теперь придётся маме мучиться с ней! И имя такое странное… Ада. – он сделал глоток.
– Знаю эту вредину, – мои губы растянулись в улыбке – Она моя мама.
Науменко подавился, и с выпученными глазами прошептал:
– Да ладно!!! Сколько же ей лет?
– Вредине 36 лет! И если ты ее увидишь в потрепанном халате и в бигуди, не обращай внимания. Наш дом, как переговорный пункт. Там самое подходящее место для подписания разных контрактов и разговоров о работе! А, как известно, мамы постоянно норовят взять ребёнка с собой. Поэтому ты частенько будешь появляться у нас дома! И девушку ты тоже можешь брать с собой. Мама будет рада видеть у нас молодежь.
Я нагло соврала. Я лично не буду рада видеть его. Но почему он ведет себя так, словно мы не знакомы?
– А ТЫ будешь рада? – он широко улыбнулся.
– Я общительная. Думаю, что с твоей девушкой найду общий язык. – холодно ответила я, представляя, как медленно закапываю соперницу свежей землей рядом с ним.
Науменко почесал затылок, оглянулся по сторонам и вплотную пододвинулся ко мне:
– Хотя, знаешь, я соврал там, в классе. Девушки у меня нет. С ними у меня не клеится. Они узнают, что в моей семье водятся деньги и начинают требовать подарки и походы по магазинам. А я на свои гулянки зарабатываю сам, поэтому, когда они понимают, что им ничего не обломится, долго не задерживаются. Кстати, может, будем друзьями?
Последнюю фразу он прошептал мне на ухо так, что мурашки затанцевали на спине лизгинку.
