Нескучное чтиво - страница 13

В девяносто четвёртом году заказы на проектирование самолётов практически перестали поступать. Конструкторы в рабочее время стали играть в шахматы, а работники опытного производства при КБ в домино. Владимир с женой и двумя детьми уехал на ПМЖ в США. Перед отъездом он сказал мне, что ему уже скоро пятьдесят, и в качестве авиаконструктора или лётчика в ближайшие десять лет он себя в России не видит. К тому же есть неистребимое, хотя и примитивное, желание своей работой обеспечить достойную жизнь семье. Через год от него пришло письмо, в котором он сообщил, что устроились нормально, что он работает авиаконструктором, что у них там полно инженерного народу из России, который поначалу очень интересовался Бекетовым младшим, и что с благодарностью вспоминает Тычу. Потом стали общаться чаще с помощью писем, телефона, Интернета.

 Мои трудовые будни начинались не менее успешно, чем у Владимира. На распределении в МЭИС представитель треста «Радиострой» предложил мне работу в подведомственном тресту СМУ-305 настройщиком радиорелейных линий.

– Изюминкой этой работы, – сказал представитель «Радиостроя», – являются путешествия за казённый счёт по всей стране. А если ещё и работать будете, то примем в партию и отправим настраивать радиорелейки за рубежом. Короче, романтика странствий в сочетании с очень хорошей зарплатой.

Своим предложением он попал в точку. Именно такой работы, а не сидения в каких-нибудь НИИ, я и хотел. Обмана не было: уже в сентябре 1969 года я работал на радиорелейной линии в Коми АССР. Такие линии представляли собой цепочки расположенных примерно через каждые пятьдесят километров ретрансляционных пунктов, каждый из которых состоял из небольшого здания для аппаратуры, вышки и двух установленных на ней направленных в разные стороны антенн. Радиорелейки обеспечивали кучей телефонных каналов или несколькими телевизионными каналами различные районы страны. Можно сказать, что они несли цивилизацию на периферию.

 В качестве настройщиков требовались люди крепкие как профессионально так и физически. Зимой для получения максимального сигнала приходилось на высоте около шестидесяти метров, что примерно соответствует высоте двадцатиэтажного дома, при ветрах в сорокоградусные морозы крутить тяжеленные антенны в Коми, а летом тоже при сорока градусах, но жары, заниматься этим атлетическим трудом в туркменской пустыне. В первом случае, касаясь металлических деталей, можно было отморозить пальцы, а во втором – обжечь. При этом настройщик должен был разбираться в тонкостях работы довольно сложной аппаратуры и при необходимости на месте произвести её ремонт. В этом вопросе я с благодарностью вспоминал военную кафедру МЭИС, где на зачётах и экзаменах предлагали на время, с контролем по секундомеру находить неисправности в «стене» аппаратуры размером примерно два на два метра.

 Когда я приехал на свою первую линию, то бригадир настройщиков добавил ещё два пункта требований к настройщику, сказав, что в бригаде нет места алкашам и лентяем.

– В противном случае, – добавил он, – можно не закончить работу в срок и бригада лишиться премии. У нас, кстати, премии в сумме с «командировочными» обычно раза в два превышают должностной оклад.

 Я не был алкашом, был здоров и профессионально подготовлен. Хотя мама нередко называла меня лентяем, я очень хотел проявить себя с лучшей стороны и, можно сказать рвался на трудовые свершения. Не всё у меня и у бригады в начале получалось, но к новому тысяча девятьсот семидесятому году мы сумели сдать в эксплуатацию линию, которая некоторыми настройщиками считалась слишком сложной для сдачи в столь короткий срок. И я твёрдо знал, что в этом успехе бригады есть и моя вполне осязаемая доля участия. Особенно было приятно, что и маститые настройщики тоже это знали.