Ее слова хлеще пощечины. Хлеще удара ножом в сердце. Только на этот дело совсем не в моей болезни. Сердце здесь совсем не причем, хоть оно уже достаточно настрадалось. Сейчас у меня болит душа. Обливается кровью, стонет, изнывает от несправедливости.
– Хватит уже бояться, – умоляет Лиза, сжимая в своих теплых ладонях мои ледяные руки. – Пожалуйста…
Заглядывает мне в глаза, ждет.
А меня скручивает от невыносимого желания заорать. Закричать так громко, насколько хватит сил слабому, изнуренному болезнью, телу. Орать до хрипоты.
До сдавленных стонов.
До полного освобождения.
Невольно вспоминаю недавний разговор с мамой. Будто смотрю на себя со стороны.
Вижу свою сгорбленную фигурку, опущенную голову, дрожащие от волнения конечности и... презираю.
Боже, как же я себя презираю за эту нерешительность и трусость!
За то, что ничего не могу с собой поделать.
Сколько раз пыталась измениться! Заставляла себя прогуливать ненавистные пары по менеджменту и экономике, пыталась общаться с однокурсниками, ходила с ними на всеобразные вечеринки и тусовки, где сидела в уголке белой вороной и проклинала свою непохожесть на других.
Я честно пыталась жить полноценной, нормальной жизнью.
Недолго.
До первого серьезного приступа, после которого мое состояние резко ухудшилось, а необходимость в срочной операции стала возрастать день ото дня.
И тогда, лежа в больнице после очередного криза, я поняла, что больше не могу бороться. Зачем? Какой в этом смысл? Это здоровым, полным сил и оптимизма, людям можно говорить о том, как прекрасна жизнь и что нужно брать от нее по максимуму, наслаждаться каждой прожитой секундой. Но в случае с такими, как я это не прокатывает.
Сложно заставить рисковать того, чье время пребывания на этом свете, строго ограничено.
– Я не...
Замолкаю, проглатывая очередную глупую отговорку.
Слова так и остаются в горле противным комом.
Губы жжет от необходимости сказать "нет", но что-то внутри противится.
Взгляд цепляется за отражение за спиной Лизы.
Девушка, которую и девушкой-то назвать сложно.
Слабая...
Жалкая...
Тень.
С огромными выцветшими темно-карими глазами, худая. Даже тощая. Ни грамма женственности.
Из одежды на мне простая белая футболка на размер больше, чтобы скрыть шрам на груди – напоминание о неудачной операции, перенесенной еще в детстве. Синие зауженные джинсы чуть выше щиколоток и кеды в тон верху.
Длинные некогда густые волосы уже давно потеряли свой прежний шоколадный блеск и по цвету больше напоминают высушенный изюм.
В памяти снова всплывают слова Людмилы Андреевны – моего кардиолога:
– Олеся, я не стану обнадеживать тебя пустыми обещаниями. Ты и сама все прекрасно понимаешь. Сейчас время работает против нас. И пока мы не найдем для тебя подходящего донора, твоя жизнь полностью зависит от тебя. От такого, насколько осторожной ты будешь. Конечно, я выпишу тебе новые препараты. Принимай их строго по расписанию, следуй инструкции. Но помни, – тетя Люда нахмурилась, а ручка в замерла над рецептом, так и не коснувшись бумаги, – мы должны полностью исключить любой стресс. Совсем, Олеся! Никаких волнений и эмоциональных горок. Ничего, что может ухудшить твоё состояние.
Я всю свою жизнь только и делала, что выполняла эти инструкции.
У меня никогда не было ночевок с подругами, вечеринок или поездок в летний лагерь. Да я даже ни разу не влюблялась!
Потому, что нельзя.
Потому что сердце слабое. Не выдержит.
