Одуряющий запах ладана заполнил все вокруг. В конце литургии в Соборе торжествующе зазвонили колокола, из храма вышли священнослужители с хоругвями и плащаницей и направились к павильону, расположенному справа от храма, рядом с колокольней, представляющему собой большую каменную венецианскую галерею с колоннами и ступеньками перед входом. Следом на крыльцо церкви вышел митрополит в золотых одеждах в сопровождении немногочисленной свиты в красивых рясах и мужчин в партикулярных черных костюмах, остановившихся чуть поодаль. Митрополит держит в руках тяжелую раскрытую книгу в толстом переплете, украшенном драгоценными камнями. Чтение перемежается протяжным пением хора. Благословив присутствующих, митрополит со свитой проходит на крыльцо павильона и совершает молебен. Под перезвон колоколов слышно громкое пение стихиры и разрывы петард. Небо непрерывно расцвечивается яркими сполохами огней от фейерверка.
– Коль, а что это за зарево за павильоном? – спросила Марина, – Я не слышала, что бы у нас огонь жгли на Пасху.
– О, какой костёр! – заметил Николай, – возможно, это означает символическое сожжение Иуды.
Прихожане христосуются – женщины троекратно целуются, а мужчины обмениваются между собой рукопожатиями со словами: “Христос Анести!”.
– У нас иначе христосуются, – сказала Марина, – просто троекратно целуются с приветствием: “Христос воскресе!”, отвечая: “Воистину воскресе!”.
– Давай и мы похристосуемся, – весело предложил Николай.
Марина смутилась. – Нечего со своим уставом в чужой монастырь лезть.
– Жаль, – протянул он.
После службы толпа постепенно рассасывалась. Туристы постепенно собирались в кучку, ожидая своих и наблюдая за заревом костра. Марина с интересом всматривалась в просветлённые греческие лица. Её очень удивило, что на ночном богослужении присутствовало очень много маленьких детей, и они отстояли всю длинную службу, кроме самых маленьких, которые сидели на руках у взрослых мужчин.
Собравшись вместе, туристы отправились к автобусу. День выдался тяжёлый. Рано утром они были ещё в своём аэропорту, улетели в Москву, где во второй половине дня сели на самолёт до Родоса и, прилетев на место, после ужина отправились на литургию.
При возвращении в отель Марина валилась с ног от усталости, а в ушах ещё долго слышался благовест колоколов.
Следующий воскресный день начался с чудесного солнечного утра. После завтрака все туристы высыпали во внутренний ухоженный двор отеля, отделенный от улицы его корпусами, причудливо пристыкованными один к другому и образующими подобие большого полукруга, ограниченного галечным пляжем на морском берегу. Вспенившиеся сильные волны, с шумом разбиваются о камни. Не далеко от берега прошел какой-то корабль. Кажется, что, всмотревшись, можно увидеть силуэты рельефа турецкого берега, до которого не более тридцати километров. Дует довольно сильный, постоянно присутствующий на острове, ветер, температура воздуха не выше двадцати градусов по Цельсию, воды – дай бог – двенадцать. Итальянские туристы, которых было немало в этом отеле, с удивлением смотрели на сумасшедших русских, купающихся в море. Марина совершила подвиг, слегка омочив в Эгейском море ступни ног, и тут же выскочила из воды, как ошпаренная. Она с интересом наблюдала не только за Котовым, борющимся с волнами, но и за остальными членами группы. Ей нравилась их раскованность, юмор, активность. Особенно она симпатизировала молодой общительной и достаточно открытой женщине – Ольге, активно принимающей участие во всех затеях: она и вертел крутит, и на велосипеде катается с ребятами из группы, и по горам лазает.
