– Погуляем?
Я охотно кивнула. В парке в этот час было многолюдно. Субботний жаркий вечер, легкая прохлада от фонтанов и небольшого водоёма, в котором плавали утки, множество тропинок, скамеек, ларьков с мороженым и фаст-фудом. Илья купил себе мороженое.
– А ты что будешь?
– Даже не знаю. Сейчас посмотрю, что есть.
Я изучала ламинированную табличку с меню, висящую на стене.
– Хочешь молочный коктейль?
Я согласилась. Одноразовый стакан был холодным и очень быстро покрылся капельками.
– Даже не помню, когда последний раз его пила. Вкусно как, – оценила я, когда мы присели на нагретые за день каменные плиты, чуть поодаль от снующих толп людей и аттракционов. – Когда я была маленькой, и когда мама ещё была с нами, мы втроём ездили то в кино, то гулять, то в парки развлечений. И я всегда просила взять мне молочный коктейль. Это как вкус детства, – улыбнулась я, поправляя трубочку.
Илья смотрел на меня безотрывно. Я чувствовала этот взгляд, но он меня не смущал. Напротив, было очень приятно. Сосед шаркнул ногой, присаживаясь чуть ближе, и мелкие камушки покатились вниз по плитам. На обычных скамейках сидеть не захотелось, ведь все они внизу. Поэтому мы и поднялись выше, на бетонные огромные ступеньки. Кажется, здесь когда-то хотели сделать стадион. На этих камнях должны были быть сиденья для зрителей. Но что-то не сложилось, и теперь тут и там проросли маленькие деревья и кусты.
– А почему она ушла, Поль? Вы давно не виделись? – спросил Илья, облокотившись на колени и повернувшись ко мне.
– Я не знаю, – пожала я плечами. – И папа говорил только, что просто не сошлись характером. Мне кажется, это ерунда полнейшая. И вообще, я много лет думала, что это виновата только мама. Но несколько месяцев назад Макс, мой бывший, рассказал кое-что неприятное о моем отце. И у меня просто с ног на голову все перевернулось.
– Расскажешь?
– Ну-у… Если ты никуда не торопишься, – протянула я.
– Не тороплюсь.
Я глубоко вдохнула. Медленно выдохнула, собираясь с мыслями и стараясь определиться, с чего начать.
– Мне было девять, когда она ушла. В том возрасте я даже помыслить не могла, что мама может куда-то деться. Казалось, она будет рядом всегда. Оберегать, заботиться, любить, терпеть и прощать, поддерживать и относиться с пониманием ко всему. Несмотря ни на что. Но я ошиблась.
Когда мы с папой остались одни, я начала вести дневник. Настолько была ошеломлена случившимся, что мои мысли требовали выхода. Иначе, казалось, сойду с ума от жалости к себе и родителям.
«Запись 2.
«Папа будто не в себе. Он переживает, беспокоится и злится. А ещё он не знает, что делать со мной. И я не знаю, что со мной делать. Уже почти месяц мама не появлялась. Пропасть в моей душе разрастается. Кажется, я скоро умру от тоски по ней. Так плохо и страшно. Я не знаю, где она, жива ли, здорова ли. Вспоминает ли обо мне и о папе… Он первые три дня пил. Ночью, пока думал, что я не вижу. Но я слышала. Звон стопки и бутылки о стол, иногда чуть громче, чем это нужно. Скрип балконной двери. Кажется, он стал больше курить. Мне жалко его, жалко себя, жалко маму. А ещё я злюсь. Злюсь на папу за то, что он не смог ее остановить. За то, что доводил её, не слышал, не хотел пойти навстречу, забывал ее просьбы, пропадал у кого-то и помогал всем, кроме мамы. Я злюсь на маму за то, что она не смогла найти другого решения, кроме как бросить нас. И больше всего я злюсь на себя. За то, что не смогла стать такой дочкой, которую не бросят. Которую захочется любить и обнимать.»
