Рядом с домом установили открытую беседку с большим мангалом для барбекю – папиной мечтой. Мы с Наташкой и Женькой сшили пухлые разноцветные подушки, чтобы было удобнее сидеть. И с тех пор беседка стала нашим любимым местом для общения.
И вот, вывернув из-за угла, я уже почувствовала, что любимое место для общения и поедания вкусностей превратилось в клоаку коварного заговора. Против меня, естественно.
В центре, прямо напротив входа в беседку, подтолкнув под пышные бока все пошитые нами цветастые подушки, раскатисто хохоча, восседала тетя Света – мамина двоюродная сестра, женщина, уверенная в себе и своей правоте настолько, что даже невинный чих во время простуды приписывала высшим магическим силам, согласившимся с ней. Мама явно нервничала, то и дело поглядывая на тропинку от дома. И, конечно, стоило мне на ней показаться, как сразу раздалось:
– А вот и наша Лидочка!
Вся компания оживилась, нарочито радостно бросившись мне в объятия. Кроме папы – он сочувственно стоял у мангала, помахивая над решеткой картонкой.
– Вы чего? С утра ж виделись, – успела понедоумевать я.
Мама бросила мимо меня суровый взгляд на Женьку:
– Ты ее предупредила.
Та насупилась еще сильнее и покачала головой:
– Не успела я.
– А зачем ты ее встречать вышла тогда! – всплеснула руками мама. – Ничего вам поручить нельзя! В такой ответственный момент!
Мне надоело на них поглядывать:
– Да что происходит-то?!
– Здравствуй, Лида.
Все замерли. Мама виновато опустила глаза, Наташка сникла, словно на нее вылили ушат холодной воды. Женька сопела рядом. Я обернулась на голос.
Передо мной, широко улыбаясь и щурясь на выглянувшее из-за облаков солнце, переминался с ноги на ногу Пашка Столбов, мой ухажер в студенчестве, и по совместительству племянник (троюродный, что ли) тети Светы. Пашка за прошедшие годы ни капли не изменился: такой же сутулый, худосочный, с невнятно выбритым подбородком и белесыми ресницами. Такая же улыбочка и уверенный в себе вид.
К черту его.
– Привет, чего не здороваешься? – повторил Пашка, все также улыбаясь и разглядывая меня.
Я взгляд не отвела:
– Ну, привет, пропащая душа.
Пашка еще шире улыбнулся. Промолчал.
– Ребята, давайте уже за стол, – нерешительно предложила мама, бросив на меня долгий тревожный взгляд.
Я кивнула. Главное – ничем себя не выдать. Главное – чтоб всё выглядело, как обычно.
Я подхватила Женьку под локоть и направилась к беседке. Папа всё еще задумчиво размахивал картонкой над шашлыком.
– Пап, – Наташка принюхалась, – ты уверен, что еще не пора снимать с решетки? А то пахнет так, будто уже почти поздно…
В самом деле, от мангала поднимался густой аромат пережаренного мяса.
Мама бросилась на выручку едва не загубленному ужину, тетя Света нарочито громко расхохоталась, Наташка засуетилась. Одни мы с Женькой стояли в задумчивости: я от самой задумчивости, Женька – от того, что я вцепилась в ее локоть.
Рядом материализовался Столбов:
– Вот на секундочку отошел, а здесь уже коллапс, – ехидно отметил он и подмигнул мне.
Женькин локоть напрягся, а у меня закипело внутри, выплескиваясь:
– Твое мнение забыли спросить!
Женька дернулась и больно толкнула меня под ребра. Мама и Наташка замерли, а тетя Света округлила глаза.
Пашка примирительно улыбнулся, устраиваясь напротив меня:
– Не кипятись. Просто шутка юмора…
– Давайте уже ужинать, – словно выйдя из анабиоза, снова засуетилась мама.
