Несмотря на время - страница 11

Она громко кричит, а слёзы застилают её бледное лицо. Я практически ничего не вижу из-за собственных слёз. Внутри всё горит от боли, которая хочет вырваться оглушительным криком.

Она не может умереть, этого не произойдёт. Раз они в больнице, всё будет хорошо. Они её вылечат, врачи ведь для этого и нужны – спасать жизни. Продолжаю себя уговаривать, но почему-то не верю ни единому слову. Тяну руки к сестре, прижимая к себе её сотрясающееся тело. Она тихо плачет, продолжая спрашивать:

– Где ты была, Джилл? Где ты была?

И в этот момент боль внутри становится просто невыносимой. Где я была в то время, пока мама умирала? Качалась на качелях или радовалась тому, что лишилась девственности? А может, я беззаботно напивалась и танцевала? Ещё недавно этот день был самым счастливым в моей жизни. Но я поторопилась с выводами, сейчас я абсолютно точно заявляю, что этот день стал худшим, и он будет преследовать меня вечно.

Мы не движемся с места, так и сидим окружённые нашей скорбью и мёртвой тишиной. Вскоре сестра засыпает на моих руках, а я лишь ненадолго забываюсь в тревожном полусне. Трудно сказать, сколько проходит времени, прежде чем входная дверь открывается и будит нас. Входит папа, но он больше похож на свою пустую оболочку. Одежда на нём мятая, тёмные волосы взъерошены, лицо приобрело серый оттенок. Казалось, он постарел за несколько часов. Всегда бодрый, полный жизни человек, сейчас превратился в старика. Лиз смотрит на него с надеждой в глазах, сжимая мою руку с невероятной силой. Но, несмотря на её надежду, я уже знаю, что случилось. Папа подходит к нам и садится, как можно ближе. В его тёплых карих глазах столько боли, что невозможно описать словами. Он старается улыбнуться, но на глаза тут же набегают слёзы.

– Нет, – шепчет Лиз и отчаянно трясёт головой. – Нет!

– Девочки, мне так жаль, – произносит папа и его выдержке приходит конец. Он закрывает глаза рукой, встаёт и размашистым шагом удаляется в свой кабинет.

Сестра рыдает в моих руках, а меня поглощает оцепенение. Я не знаю, что со мной, но я определённо не чувствую ничего. Я бы с радостью забрала всю боль сестры и отца, но внутри ядовитая пустота. Обнимаю сестру, стараясь облегчить её страдания, а она сильней прижимается ко мне, цепляясь за меня, как за спасательный круг. Вдруг меня охватывает злоба невероятная и сильная. Я злюсь на маму за то, что она умерла. Злюсь на себя за то, что не могу пролить ни слезинки. Злюсь на отца, который должен быть с нами и разделить эту боль. Всё это несправедливо, почему за своё счастье нам всегда приходится платить горем. За хорошим днём всегда идёт плохой. Я так не хочу, я с этим не согласна. Раньше я думала, что судьба капризная, теперь я думаю, что она просто жестокая и бесчувственная. Нельзя сначала дать человеку конфетку, а потом отобрать, да ещё и дать пинка. Всё это неправильно.

Весь день проходит, как в тумане. Наш дом, некогда полный голосов и смеха, опустел. Из него выкачали всю жизнь. Я хожу по коридорам и совершенно не узнаю дом, в котором мы выросли. Кажется, что все краски выцвели на ковре в гостиной, рамки с фотографиями стали кривыми и некрасивыми, шторы слишком тёмными, а воздух стал удушливым и ядовитым. Только сейчас я понимаю, что мама была душой этого дома. Она всегда привносила в это место частичку себя. Мама была домохозяйкой, но не многим удаётся стать в этом деле лучшей. Она была декоратором, поваром, уборщицей, учительницей, стилистом и даже плотником. Всё было на ней, а теперь всё рухнуло.