Ломакин, так ярко зарекомендовав себя сторонником экстраординарных способов ухаживания, вдруг решил прийти в норму и явился ровно в назначенный час с банальным тортом и шампанским. Лиза встретила его сером платье с серебряным отливом и глубоким декольте, доставлявшим когда-то большое удовольствие Самсонову. Непутевый муж обожал откровенные наряды жены, полагая, что внимание к ней со стороны других самцов добавляет авторитета ему самому как обладателю всей демонстрируемой роскоши. Роскошь была исключительно телесной, а китайское платье просто выглядело раз в десять дороже своей цены.
– Ну, Ломакин, зачем же ты сходу все испортил! Неужели не мог придумать чего-нибудь пооригинальней?
– Чего? Ты что, шампанское не уважаешь?
– Уважаю, уважаю.
– Сладкого не ешь?
– Ем, успокойся. Ладно, не обращай внимания, проходи.
Гость, наряженный в костюм с галстуком, чинно проследовал на кухню со своей скучной ношей, плюхнул ее на стол и повернулся к хозяйке:
– Муж где?
– А ты рассчитывал ему морду набить? Не надейся, мужа не будет. И подробности тебя не касаются. Бросай здесь свое имущество и катись в комнату, я сейчас выйду.
Лиза заранее уставила парой тарелочек и рюмочек крохотный сервировочный столик в гостиной, чтобы очередной претендент на ее тело правильно расценил свои скромные шансы на сегодняшний вечер. Ломакин смиренно проследовал к указанному ему месту и напряженно уселся на краешек дивана, опершись на него руками и скрестив ноги. В такой позе его голова ушла в поднятые плечи, и он походил на нахохлившуюся птицу.
Лиза вышла к нему через несколько минут без шампанского, но с полной салатницей и тарелочкой бутербродов.
– Я надеюсь, ты поел, прежде чем ко мне идти? – бесцеремонно спросила она. – Ты ведь понимаешь – если женщина приглашает тебя в рабочий день к восьми вечера, значит разносолов не ожидается.
– Ничего, – рассеянно ответил Сергей. – Я о еде совсем не думал.
– О чем же ты думал, милый? Неужели все обо мне мечтал?
Гость молча выхватил из салатницы раздаточную ложку и принялся накладывать к себе в тарелку ее содержимое, словно желал продемонстрировать хозяйке одновременно хорошее отношение к ее кулинарным способностям и нежелание отвечать на глупые вопросы с заранее известными ответами. Салат с палочками самодельных ржаных сухарей, куриным филе и фасолью Лиза приготовила для демонстрации своих способностей сделать нечто практически из ничего.
– Хорошо, не хочешь рассказать о своих мыслях, расскажи, как докатился до жизни такой. Зачем сидел, зачем ко мне среди ночи явился.
– Зачем… Посадили, вот и сидел.
– За что посадили-то?
– По хулиганке.
– Опять кому-то морду набил?
– Не кому-то, а подонку одному.
– Ну кончено, он подонок, а ты – рыцарь без страха и упрека. Один бил-то, или с помощниками?
– Мне помощники ни к чему, – угрюмо заявил Ломакин, глядя в свою тарелку.
– А ко мне почему ночью явился? Пьяный, что ли?
– Трезвый. Я прямо с электрички.
– Не ври, у нас последняя электричка из Москвы во втором часу приходит.
– Ну и что? Я даже не на последней приехал.
– Значит, часов несколько где-то болтался. Дожидался удобного момента и решил, что три утра – лучше всего?
– Нет.
– Тогда давай подробности. Если ты ко мне прямо с электрички, куда девал… сколько часов ты до меня со станции добирался?
Ломакин ожесточенно употреблял салат, закусывая бутербродами. Когда пауза затянулась уже до совершенного безобразия, буркнул недовольно и честно:
