– Это не есть важно, – вновь повторил Карно и пристально взглянул в глаза Косухину.
– Бат вай, чердынь-калуга? – от удивления Степа перешел на иноземную речь.
– Стив, ты помнишь мистера Цонхава? – ответил вместо Карно Тэд. – Мы размовлялы…
– Не помню, – вздохнул Косухин. – Я же тогда в Шекар-Гомпе был! Но мне Славка рассказывал…
– Сома дэви! – внезапно произнес Карно, а затем заговорил по-французски – медленно, выделяя каждую фразу. Косухин вздрогнул. В памяти всплыли слова старика в пещере… Он заставил себя сосредоточиться, вслушиваясь в непонятную ему французскую речь, и вот, словно откуда-то из глубины, начал проступал смысл слышанного.
– Слушай, слушай внимательно, Степан, – говорил Карно. – Я тоже приобщен к этому ритуалу. Сома дэви – напиток богов, и это не самое великое из того, что мы теперь с тобой можем…
– К-кажется… я это… понимаю, – проговорил пораженный Степа. Шарль улыбнулся, кивнул и тут же отбросил всякую важность.
– Ну в таком случае, как говорит наш друг Тадеуш – о'кей! Мы сможем с тобой общаться без всяких переводчиков, Степан. Нужно лишь каждый раз немного сосредоточиться.
– Ой, ребята, давайте о другом, – вмешался Тэд. Теперь он говорил по-французски, но понимать Степе было куда проще, чем расшифровывать его обычный русско-польско-английский суржик. – Шарль, Стив никогда не был в Париже!
– Да, конечно, – усмехнулся Карно, и, обернувшись к шоферу, бросил: – Огюстен, в центр…
Больше двух часов Косухина возили по Парижу, представляя обалдевшему красному командиру чудеса столицы мира. Степа лишь неуверенно повторял вслед за Шарлем: Л'Арк Триомф, Сакр-Кер, Ситэ, Нотр-Дам… Тур д'Эфель добила его окончательно. Косухин желчно завидовал: в пролетарской Столице ничего похожего пока не было – и не намечалось. Наконец, они пообедали втроем в уютном кафе, которое, как пояснил Шарль, находится в районе Монпарнас и где вечерами бывают какие-то знаменитые художники.
…Слово «Монпарнас» крепко засело у Косухина в голове. Где-то здесь, на Монпарнасе, живет генерал-лейтенант Аскольд Богораз, отец вечно кашлявшего притворщика Семена…
– Сейчас завернем ко мне, – говорил Шарль, покуда они курили черные, незнакомые Степе, папиросы «Галуаз». – Отдохнем, а там надо разработать для нашего гостя программу. Лувр, Мэзон д'Инвалид… Версаль, конечно. Там, Степан, французские короли жили…
– Ах, короли! – классовое чутье наконец-то проснулось, и Косухин с подозрением воззрился на пухлого самоуверенного Карно. – Слышь, Шарль, а чего это тебя Стив пролетарием назвал? Да еще потомственным?
Карно и Валюженич удивленно переглянулись.
– Оу! – сообразил Тэд. – Стив, я перепутал! Этот жаргон… Я хотел сказать, что Шарль – из семьи потомственных революционеров.
Это было ничуть не лучше, скорее наоборот.
– Его прапрадед был командующим армией французской революции. Лазарь Карно работал вместе с Робеспьером.
О Робеспьере Степа, конечно, слыхал и воззрился на Шарля с явным уважением.
– Да, он был кем-то вроде Троцкого, – кивнул Карно. – Кое-кто до сих пор не может простить нашей семье, что Лазарь Карно голосовал за казнь короля. Моего деда убили за это…
– Ты что? – Степа сочувственно покачал головой. – Во гады! А дед твой, он кто – тоже революционер был?
– Сади Карно был Президентом Французской республики, – пояснил Валюженич, после чего у Степы отпала всякая охота расспрашивать дальше.
