— Она хорошая, мне с ней...
— Любишь?
— Да. С ней я впервые почувствовал себя счастливым с тех пор, как твоя мама заболела. Но ты мне дороже всех! Так что…
— Нет, пап, нет. Слушай меня внимательно! Сейчас ты пойдёшь, успокоишь свою невесту, и вы поженитесь. Потом отправитесь в свадебное путешествие, как и планировали. Там ты сделаешь всё, чтобы у твоей жены стёрлись из памяти жуткие воспоминания о сегодняшнем дне, и по возвращении вы заживёте долго и счастливо…
Папа всё ещё выглядел растерянным, но мне показалось, что на миг в его взгляде мелькнуло облегчение.
— Я буду волноваться…
Вроде получалось. Про совместный отъезд он уже не заикался.
— Не нужно. Обо мне ты волноваться не будешь. Совсем. Я всё решу сама, мне так будет проще, понимаешь? — чувствовала себя гипнотизёром, произнося эту речь проникновенным голосом и заглядывая отцу в глаза.
— Тина, но что ты будешь делать? Где найдёшь деньги? Может, всё рассказать Рите?
— Не вздумай! Она передаст Дену, и тот сделает окончательные выводы, обвинив в меркантильности и тебя!
— Ох, дочка, у меня сердце не на месте.
— Всё. Не переживай и постарайся быть счастливым. Позвоню тебе завтра из Москвы, родной.
Я крепко его обняла, поцеловала и пошла на выход. Надо сматываться, пока отец не передумал. Куда сейчас? Точно. Паспорт забрать. Потом к Красавским за вещами. Потом в аэропорт. Что делать дальше — придумаю по дороге. Главное — не киснуть. Собраться. И дышать, дышать надо, а то сама сорвусь в истерику.
Отыскав тётю с паспортами, забрала свой и вышла из душного дворца на свежий воздух. Хотела вызвать такси, но у белого наемного «мерса» стоял Семён Карлович.
— Тина, иди сюда. Поговорим, — махнул он мне рукой, и я пошла.
А что делать? Думала, он просто уехал, и на этом твои беды закончились? Ну нет, дорогая. Придётся расплачиваться по счетам.
Машина тронулась с места, но Семён Карлович начинать разговор не торопился. Он смотрел в окно и о чём-то сосредоточенно думал, барабаня пальцами по ручке двери, заставляя меня нервничать ещё сильнее.
Вообще-то, до сего момента мои переживания сводились к тому, где взять деньги на то, чтобы вернуть ему потраченное на свадьбу. Сердце я ему точно не разбивала — за это была спокойна. Наш договор чувств не предполагал, поэтому сейчас немного не понимала, о чем он так усердно размышляет, и невольно себя накручивала. Подсчитывает убытки? Так они все прописаны в мобильном банке. Чего их считать? Придумывает наказание?
— У меня опухоль, — вдруг проговорил профессор скрипучим голосом, так и продолжая смотреть в окно, — нашли недавно. Хотел рассказать после росписи и предложить сделку.
Я сидела пораженная этим откровением и не могла даже примерно найти слова, которые нужно в таких случаях говорить.
— Это лечится? — выдавила из себя, наконец, и взяла его за руку. Пусть любви между нами не было, но я уважала Семёна Карловича и искренне жалела.
— Нет, — мою руку он не скинул. Наоборот. Пожал. — Я много думал над сложившейся ситуацией и хотел вам кое-что предложить…
— Ох, Семён Карлович, не переживайте, я вас не оставлю одного, — сейчас все мои мысли сосредоточились на том, что у бедного больного старика, кроме меня, никого нет, и я выдала первое, что пришло в голову.
— Дослушайте, Тина. — Я кивнула, выражая готовность. — Я долго думал о том, что ничего не оставляю после себя, кроме научных работ. Мой род на мне прервётся. И внезапно понял, что не хочу этого. Мне очень хочется, чтобы моя фамилия не канула в лету. Считайте это старческой причудой умирающего…
