Подбежав ближе, я понял, что это – хутор. Причем бедный и, судя по некоторым признакам, жилой. И тут же у меня возникла идея…
План был простой – на обоих поясах убиенных мною бойцов я обнаружил по мешочку с монетами, похожими на серебро. Там же нашел пару-тройку желтых монет. Золото? Плюс у нас оставалась еще целая куча металлических рублей, копеек, и румынских и русских, которые я решил ввести в обращение здесь как платежное средство. За деньги все можно решить, главное, чтоб их хватало.
Хутор состоял из небольшого одноэтажного жилого дома и двух хозпостроек – полуразвалившихся сарайчиков. Во дворе стояла хлипкая телега. Строения огораживал невысокий плетень. Я подтащил Вадима к забору, нашел калитку – если так можно назвать переплетенные палки, висевшие на петельках из лозы. Догнав меня, Ира открыла ее, и я втянул Вадима во двор, поднес к крыльцу и привалил к стене.
Хата выглядела бедно – одноэтажная, с конической соломенной крышей. Маленькие окошки, затянутые какой-то полупрозрачной пленкой. Крыльцо – одно название, навес, покрытый той же соломой. Дверь из горбылей, которую легко можно вышибить пальцами. Я постучал о косяк. Тишина. Постучал еще. Раздался скрип, и дверь тихонечко приоткрылась.
Черные глаза с испугом и вопросом уставились на меня. Темные спутанные волосы до плеч, холщовая рубаха до пят, из-под которой торчали босые ноги, рост мне до плеча. Это же девчонка! Черты лица довольно правильные, вполне европейские, разве что чуть с примесью восточной крови. Наверное, ее можно было бы назвать красивой, не будь она такой чумазой и неухоженной.
Я улыбнулся как можно более приветливо и протянул приготовленную серебряную монету.
– Здравствуй, красавица! Переночевать пустишь? Раненый у меня.
Девушка ошарашенно смотрела то на меня, то на Вадима, которого я аккуратно опустил на землю, то на Иру, которая тоже попыталась улыбнуться.
– Аз несвидая тя… – запинаясь, произнесла она.
Мы с Ирой переглянулись.
– Родная, я ни хрена не понимаю… – Я показал на Вадима, потом как будто кладу его куда-то, потом рукой показал, что хочу есть и пить, затем протянул ей монету и вложил в руку.
Она ошарашенно посмотрела на монету.
– Почто даяти ты ногату? Аз несвидая… – Она взглянула на Вадима. – Оне язвлен?
– Милая, пусти внутрь, там уж как-нибудь найдем общий язык. – Я достал из кармана еще монету поменьше, вложил ей в ладонь и показал, что хочу пройти в дом. Она чуточку помялась, потом открыла дверь пошире и махнула нам рукой – заходите. Подхватив Вадима, мы вошли. В хате царил полумрак, возле окна стоял стол, посреди помещения – печь, похожая на нашу, русскую. Вдоль печи тянулись несколько широких лавок, на которых можно было при желании и сидеть и лежать. Девушка показала на ближайшую, я положил туда Вадима.
– Ира, давай-ка раздень его и найди аптечку где-то в рюкзаке.
Ирина занялась раненым, а я повернулся к девушке.
– Ну что, красавица, давай знакомиться. Я – Андрей, – ткнул я себе пальцем в грудь и несколько раз произнес свое имя. Девушка застенчиво улыбнулась, показала на себя и тихонько произнесла:
– Динари…
– Ой как красиво, – улыбнулся я и показал на Иру. – Ира. А это Вадим. Вадим.
– Ира-а, – протянула Динари, – Вадьим. Ан'дей… – Она очень смешно картавила.
– Вот и познакомились. Ты здесь одна живешь? – Я изобразил руками целую пантомиму и показал один палец.
– Несть, – покачала головой девушка. – Аз живу братр те Кераль – она обвела руками, показывая помещение, и показала три пальца. Потом пальцем на себя.
