Вадим Третьяков, Эртазания, 20-го изока, день
Как не странно, а чувствовал я себя прекрасно. Новые знания всплывали сами при необходимости, что изрядно меня удивляло. Я почему-то решил, что в голове будет жуткая каша. Впервые на этой планете реальность начинала меня хоть немного радовать.
Единственное, что угнетало, это непонятное ощущение неудобства, связанное с Динари. Я поймал себя на желании постоянно быть где-то рядом с ней. Ощущение было странным, потому что эта, постоянно чумазая девочка-подросток никак не тянула на женщину моей мечты. Решив разобраться в этом позднее, я пошел помогать Беркуту, однако нет-нет, да посматривал в сторону спящей возле костра девушки.
Именно это желание защитить малышку во что бы то ни стало натолкнуло меня на мысль о гранатах.
Самое главное, что я получил от стеха, это основные принципы построения схем. Я сразу понял ошибки в своих экспериментах – ведь ранее я совершенно не учитывал длину плеча между узлами, а это имело огромное значение. Впрочем, умерший старик гением не был. Простой вояка, прослуживший большую часть рядовым. Специального образования у него не было, а все, что он знал, ему вдолбили в эдемской армейской школе. Но мне, для начала, этого вполне хватило.
Принцип действия разрывных схем был ясен, и все, что мне было нужно – это субстанции. Тут тоже помогли знания старика: оказывается, местные маги вытачивали из дерева небольшие цилиндрики, куда вешали так называемые накопительные схемы, закрепленные на псинергии. Псинергия – эта та самая бледно-голубая субстанция, из которой состоят щупальца и их когти. Такие цилиндрики содержали достаточно энергии для нескольких десятков небольших схем.
Ира позвала нас обедать. Я подошел к спящей Динари и тронул за плечо. Девушка открыла глаза и некоторое время непонимающе смотрела на меня.
– Привет, просыпайся. Обед готов, – проговорил я и вдруг понял, что произнес все это по-эртазански. Тот самый «рабский местный», которым любезно поделился со мной стех.
– Ой, – девушка широко раскрыла глаза. – Ты теперь говоришь по-нашему!
– Говорю, – согласился я. – Меня дед Кераль научил. Он вдруг почувствовал себя плохо, – начал безоглядно врать я. – И попросил присмотреть за тобой и Теримом. Потом сказал, что научит языку, и посмотрел в глаза. Я больше ничего не помню.
Темно-карие глаза девушки тут же заволокло слезами.
– Дед Кераль очень нас любил, – всхлипывая, заговорила она. – Он как отец был, заботился и помогал. Никто в деревне не знал, что он стех. Люди не любят стехов, а мы любили.
Мне вдруг захотелось взять ее за руку. Я не стал противиться своему желанию.
– Он прожил хорошую жизнь, Дина. Мы обязательно будем помнить о нем.
– Как ты меня назвал? – Девушка захлопала пушистыми ресницами.
– Дина, – улыбнулся я. – Мне так легче выговаривать. Тебе не нравится?
– Меня так мама звала, – Динари улыбнулась в ответ. – Мне нравится. Я разрешаю тебе называть меня так.
– Ну вот и славно. Будим Терима и кушать?
За обедом Беркут всем рассказал про нашу затею с гранатами и велел мне всех загрузить работой. Быстро перекусив пресным куриным супом, который больше напоминал кашу, я показал девчонкам, какие мне нужны кусочки ткани, а Териму – какие камушки собирать.
Затем взял кинжал с топором и двинулся к лесу.
– Вадик, ты куда? – Остановил меня Беркут.
– Материалы собрать, – ответил я ему.
– Подожди, – он полез в мешок и достал оттуда арбалет. – Я тебе показывал, как заряжать?
