Болотков поднял голову, вонзил холодный, немигающий взгляд в Олега.
«Черт! Глаза, как штык ножи»…
– Ну что, капитан Сарин? В пекло лезешь! На передний край? Кровью что-то кому-то доказать хочешь? – усмехнулся, – кому! Ни-че-го! Не имеет смысла ни доказывать, ни, тем более, кровь за это лить! Ни перед кем ты, Олег, не виноват… И никто другой! Нахмурился, – только скажи, зачем к военкому без меня поперся, сопли распустил?
Сарин поежился, сердито задышал:
– Ну, что смотришь? Забыл или запил, о чем говорили? Или инициативу хотел проявить? Если запил, понятно. Если инициативу, то дурак! Сам знаешь как к этому в ВС относятся.
– Перебрал крепко, с утра опохмелился, в голове ералаш, вот и поехал, – Олег поморщился под внимательным прищуром глаз Болоткова, но взгляда не отвел.
– Военком же заметил твое состояние, о ком, говорит, беспокоишься? Бичара, алкаш подзаборный, подведет!
Сарин почувствовал, как наливаются кровью щеки.
– Ну, ну! Краснеешь, значит, все на месте. Давай помыслим. Ты должен понять: я тут, в отличие от некоторых, не опохмелялся, хотя и болел, а работал. Короче, поспрошал… извини. Есть некоторые неясности, но не главные, чисто бытовые.
Олегу казалось, Генка в некотором обязанном затруднении. Ему стало стыдно, еще больше обидно: «Чего навязываюсь?» Поднялся, – Извини, если дело, так дело, нет – так нет.
– Сядь, совсем распустился на гражданке. Ну, хорошо. По серьезному, желание твое, если, как говорится с позиции Родины, понятно и оправдано. А может, еще какой подтекст есть?
Олег нервничал под колючим взглядом Болоткова. Устало посмотрел тому в серо-стальные, холодные глаза, – Какой еще подтекст? Откуда? Пропадаю, как последняя падла, пропиваюсь, гнию заживо! Не сегодня – завтра под забором сдохну или своей блевотиной захлебнусь. Сколько там молодых, глупых гибнет, им бы жить да жить. Сам пойми, мутит меня от своей никчемности. Там хоть польза какая, а тут!.. – Олег махнул рукой, – Ну пью! От тоски, от ненужности. Не преступник, не вор…
Генка задумчиво постучал карандашом по столу, – Да… Не вор, не преступник. Тоска… ненужность… мутит. Да…
Олег следил за выражением лица начальника штаба. Вспомнил, что прочили когда-то Генке в институтских стенах высокие перспективы. А действительно, умница, какой умница в далекое время был Болотков. Зачем остался в армии?..
Генка поднялся, открыл сейф, достал неполную бутылку коньяка, две рюмки. Заметил ироничный взгляд Олега. Улыбнулся:
– А как же, и опохмеляемся… Тоже, – разлил коньяк, поднял стопку, – давай по чуть-чуть и к военкому. Есть возможность помочь герою, пожелавшему остаться неизвестным в выполнении своего интернационального долга, – сделал глоток: «Хорош!» – добавил, – в дружественной нам стране. – Остро глянул на Олега, повторил, – есть возможность, но очень – очень непросто это сделать, о-о-чень высокий уровень исполнителей.
Сарин почувствовал, как его начало знобить: жарища, духота, а лоб покрылся холодной испариной: «Не может быть! Не может быть!» – застучало в висках.
– Да не трясись ты раньше времени, – заметив состояние Олега, бросил Генка.
– Я не боюсь.
– Это понятно, что не боишься, а я вот боюсь, – Генка поставил было бутылку в сейф, подумал, отдал Олегу, – пристрой, пригодится, – крикнул в приоткрытую дверь, – Зорин, где машина?
– На месте, товарищ подполковник.
– Если что, я в военкомате.
– Все понял.
