– С сегодняшнего дня начинаем жить по расписанию: подъем, зарядка и т. д. и т.п.! Да… батьки хорошего на нас нет…, – сокрушался Олег. Никак не пойму, почему меня не отстрелили? Поиздеваться хотели?..
О случившемся Сарин уговорил Логинова не докладывать, – Никто не видел, никто не слышал, ну и слава Богу! – Успокоил Андрея, – нечего лишний раз светиться: сами виноваты. Залезли да без оружия, – Олега, конечно, беспокоила шумиха, которая могла бы подняться вокруг них после этого случая. Дня два все спокойно было. Но как-то, только вернулись с правобережья, с Джангальского авторемонтного механического завода: выступали, чуть ли не в каждом цехе, – чертовски устали, умылись, хотели отдохнуть. И вдруг посыльный: Максимова и Логинова вызывают в политотдел. Первым в кабинет пригласили Олега. Там, кроме Новикова, сидел спиной к входившему, офицер. «Вот это машина, – восхитился Сарин, несмотря на тревогу, – плечищи вразлет стола начальника политотдела, там столешница – полтора метра».
– Капитан Максимов! Прибыл по вашему приказанию.
– Вот так бы вовремя, – досадливо буркнул Новиков. – Теперь объясняйся, – кивнул в сторону здоровенного подполковника.
– Ну, зачем так строго? – тот повернулся, встал: метра под два ростом, могучий, лысоватый, бронзоволицый, голубоглазый, – богатырь! Шея, как бревно.
«Борец, тяж», – определил Сарин.
– Заместитель начальника особого отдела армии, подполковник Григорьев, Доложить все же нужно было! – вдруг высоким фальцетом проговорил гигант. Смущенно кашлянул, щелкнул по кадыку, – Спортил горлышко: передавили на ковре, свистулька какая-то стоит теперь. Можно поправить: доктора грозятся аж под Шаляпина. Боюсь!
– Ну как докладывать? – осмелел Олег, особист понравился: здоровые, не то что хилые, без подвоха, – следов нет, доказательств – никаких. Никто ничего не видел. Припишут заказное геройство!
– Это ты зря, капитан. Глаза и уши в самом глухом дувале есть, прописная истина. Кто-то видел, ХАДовцам донесли, а они уж нам стукнули. Мы искать, кто – любители по историческим местам побродить. Самое интересное, как объясняют: мол этот пропагандист, кулаком четверых уложил, цвет нации отмудохал. По городу шум идет: чемпиона мира по каратэ для борьбы с тайными врагами революции выписали. «Кикимо – сан» из Японии за миллион долларов. Вот такие дела, Максимов, – Григорьев хохотнул, – неизвестный герой ты. Ниньдзя. Но мы это дело так и оставим. Афишировать этот инцендент нам ни к чему: пусть байки ходят. Беру с вас офицерское слово о неразглашении. Кстати, знаешь, кого уделал?
– Логинов камень бросил. В кино только такие фокусы видел: в песок булыжник разлетелся.
– Может, кусок земли ссохшейся?
– Навряд ли! Настоящий, из стенки выпал.
– Ну, так вот, – Григорьев крутнул мощной шеей, – кличка у этого моджахеда – «учитель». Один из самых уважаемых командиров.
Новиков поднял палец:
– Несмотря на довольно небогатую родню!
– Да, да! – кивнул особист, – по их меркам, беден, как церковная крыса. Корни вроде в Союзе. Но это не факт, у них этих корней… Из идейных. Умен, значит опасен. Заинтересован в культурном возрождении страны, что, однако не мешает заливать расплавленный свинец в горло неверным.
– Так значит, правда?
– Обещал? Сделает!
Подполковник присел на скрипнувший под его могучим телом стул:
– Можно сыграть на религиозных симпатиях. Ты слышал о буддах Бамиана?
