– Приехали, – повторил он, мутно отражаясь в салонном зеркале.
– Спасибо, – Полина протянула деньги. Таксист со вздохом стал рыться в поисках сдачи, и ей вдруг стало не по себе – в такси было душно, пахло чем-то застоявшимся, с горьковатыми нотками лимонной отдушки и жженой резины. – Не надо, – быстро проговорила она и открыла дверь, чтобы поскорее оказаться на улице.
Глоток ночного воздуха, такого упоительно свежего и прохладного, моментально прочистил голову и горло. Странное, словно подвешенное состояние, в котором Полина пребывала последние несколько часов, притупилось, но не исчезло полностью. Наверное, так бывает, когда выходишь из наркоза – ты чувствуешь себя, ощущаешь свое физическое тело, но сознание уплывает, не желая оставаться на месте, отчего обрывки случайных воспоминаний, словно карты, выскакивают из колоды и хаотично разлетаются, лишь на мгновение показав картинку. Раз – и картонки лежат рубашками вверх, и ты уже не можешь с точностью сказать, какая из них Валет, Дама или бубновая шестерка… И видела ли ты вообще их масть? Или опять все придумала…
Такси отъехало. Полина проводила взглядом машину, затем направилась к дому, старательно вспоминая разговоры, случившиеся за день. Она делала так постоянно уже много лет в совершенно разных ситуациях – был ли то рабочий день в библиотеке, или разговор с продавцом в магазине, или вот, как сейчас, в такси. Ничего лишнего – только слова героев и их действия. Если дать возможность вклиниться автору – сознанию – то из всего этого опять получится черт-те что…
«Приехали… спасибо… В воскресение, часиков в восемь… Странная вы девушка, Полина…»
Она помотала головой, разгоняя голоса в своей голове, и вошла в подъезд.
Варвара постоянно говорила о том, что следует менять обстановку в случае, если налицо один из признаков потери ориентира – отсутствие цели, однообразие, низкая самооценка, нездоровый отдых, рутина, возврат к прошлому… Что там еще? Ох, еще столько же пунктов, включая желание забиться под плинтус и не отсвечивать. Что ж, видимо их разговоры не прошли бесследно, раз Полина, поборов собственные страхи, не только поперлась в гостиницу, но и практически навязалась в киноэкспедицию. Хорошо же она выглядела со стороны – чудачка, поучающая серьезных людей тому, в чем и сама толком не разбирается. Бедный Костров! Каково ему было сидеть там рядом с ней и краснеть за то, что она вытворяла на полном серьезе…
Костров, Костров… Полина бросила сумку и прошла на кухню. Хотелось чаю и чего-нибудь сладкого. Включив чайник, она открыла ноутбук. Забив имя-отчество в поисковую строку, нажала поиск, попутно вгрызаясь в сухарик, щедро обсыпанный сахаром и маком.
Когда на экране появились его картины, у Полины отвисла челюсть. Она даже не смогла сразу подобрать слово, каким бы стоило их охарактеризовать. Фантастические? Сюрреалистичные? Бесподобные? Пожалуй, если бы все эти определения можно было объединить в одно, то оно смогло бы описать то, что так поразило Полю.
Удивительные краски – живые, даже, наверное, животные, если уж рассуждать примитивно. Такого эффекта вряд ли добьешься посредством масла или акварели. Хотя существует сколько угодно примеров натуралистичного письма на холсте и бумаге. Здесь же было другое, глубинное. Словно человек выплеснул из себя какую-то первозданную радость от единения с природой. Фантасмагорические образы животных и лесных призраков проявлялись будто в тумане или дымке причудливых сплетений растений сказочной чащи, одновременно притягивая и пугая.
