Нетипичные нормативно-правовые предписания в системе норм трудового права - страница 7

С позицией о двучленной структуре нормы права был категорически не согласен А.Ф. Шебанов, указывая, что «такая конструкция норм чрезвычайно упрощает механизм действия правовой нормы, отождествляет, по существу, нормы и статью нормативного акта»^>39.

Компромиссную позицию занимает С.С. Алексеев, который выделяет норму-предписание (т. е. внешнее выражение государственной воли, материализующееся при помощи слов и предложений), и логическую норму (представляющую собой «выявляемое логическим путем общее правило, которое воплощает органические связи между нормативными предписаниями (т. е. внешними выражениями) и обладает полным набором свойств, раскрывающих их государственно-властную, регулятивную природу»^>40).

«Логическая норма, – развивает свою мысль С.С. Алексеев, – не представлена в тексте нормативного акта в виде одного, цельного фрагмента (единицы). В силу специализации права ее элементы «разбросаны», воплощены в ряде нормативных предписаний и в соответствии с этим расположены в различных статьях и других подразделениях текста акта или даже нескольких актов. Нужна логическая операция, включающая анализ и синтез, для того чтобы, рассматривая ряд фрагментов текста, собрать из нескольких предписаний логическую норму, увидеть ее. Невозможность скомпоновать из действующего нормативного материала такого рода норму – свидетельство неполноценности правового регулирования по тому или иному вопросу, просчета… законодателя, который при формулировании нормативных предписаний не придал им необходимых юридических качеств»^>41.

Таким образом, С.С. Алексеев, по сути, выводит логическую норму как сумму, совокупность двух (как правило) различных нормативных предписаний: в одном из них содержится гипотеза и диспозиция, в другом – санкция за нарушение диспозиции.

Схематически формулу логической нормы можно обозначить следующим образом:

Следует, однако, отметить, что при такой трактовке логической нормы нарушается сам критерий разделения нормы права на норму-предписание и логическую норму (т. е. на внешнее выражение правила поведения и содержание данного правила). Вряд ли будет правильным сводить логическую норму к сумме норм-предписаний по следующим причинам.

Как мы указывали выше, норма права (логическая норма) представляет собой идеальный объект, который материализуется при помощи письменной речи в нормативном акте. Воля законодателя, изначально субъективная, материализуется в нормах-предписаниях и таким образом как бы «отрывается» от своего создателя и становится «наличной действительностью».

Впоследствии на основе текста нормативного акта правоприменители как бы «заново воссоздают» волю законодателя, для каждого из них содержание нормативного акта также становится элементом их внутреннего мира, т. е., по сути, субъективным явлением^>42.

Данное положение, однако, вовсе не означает, что мы являемся «правовыми солипсистами». Мы, конечно же, признаем объективность права, однако вряд ли можно признать, что данная объективность в праве является однородной.

Нет оснований отрицать объективность нормативных актов. Однако для того, чтобы оперировать с нормативными предписаниями данных актов должным образом, правильно применять их положения, юрист должен сделать содержание этих предписаний содержанием своего внутреннего мира. Естественно, что по наиболее типичным случаям, ситуациям, прямо урегулированным соответствующей нормой права, у абсолютного большинства юристов будет единое мнение. Но чем глубже мы будем уходить в правовую материю, чем сложнее ситуации будем брать, тем больше будут расходиться мнения профессионалов, тем более различной будет судебная практика. Можно сказать, что чем глубже мы проникаем в правовую материю, тем больше будет нарастать рассогласованность в правовом регулировании.