Кажется, я поплыл по своим фантазиям, когда моё тело пронзил мощнейший электрический разряд.
– Есть выброс! – прозвучал доклад медсестры.
Я ощутил острую боль во всём теле, резко ахнул, пытаясь хватануть ртом воздух и возмутиться: «Что ещё за выброс?». И тут же понял, что не могу этого сделать, потому что у меня больше нет рта, как нет и грудной клетки. Да и вообще нет тела! Ни глаз, ни ушей, ни рук, ни ног. Полный вакуум и жуткий страх.
«Боже, я что же, умер? Нет! Я не хочу!!! Назад! Я больше не желаю участвовать ни в каких экспериментах! Чёртов Оскар со своими бредовыми идеями о путешествиях! Назад! Где моё тело?! Вернуться, почувствовать его…».
Я напрягся изо всех сил, пытаясь ощутить и сжать свои воображаемые кулаки, попробовал открыть воображаемые веки, постарался если и не закричать, то хотя бы издать хоть какой-нибудь звук! Я захотел вновь увидеть палату и миловидных сестёр. Даже доктор Кидеш мне уже не был столь неприятен.
«Ну, хоть что-нибудь увидеть или услышать, чтобы задержаться здесь, на этом свете!».
А ничего вокруг! Темнота и тишина.
«Тело! Где моё тело? Ищи же! Ну! Не медли, а то умрёшь навсегда! Врачи говорили, что у тела такие же вибрации, как у души! Ищи его! Ищи, душа! Ты сможешь!..».
Не знаю, сколько времени прошло. Секунда? Десять секунд? Вечность? Обычно паника бывает плохим советчиком. Но, видимо, не в этом случае. Мой страх сделал своё дело и вернул меня к жизни. Я почувствовал сжатые кулаки. Я ощутил грудную клетку всё ещё сдавленную и нуждающуюся в глотке свежего воздуха. Я услышал странный хрип где-то рядом с собой и даже не сразу сообразил, что эти звуки издаю я сам, всё ещё пытаясь кричать от ужаса.
Всеми мысленными цепями я теперь держался за своё тело: пусть не всегда идеальное и удовлетворяющее моим запросам, но такое родное, близкое и необходимое мне для жизни. Я перестал хрипеть, открыл глаза и поглубже вдохнул. И тут же закашлялся от едкого дыма.
«Чёрт побери! Что это я разлёгся на асфальте? Нашёл время! Здорово же меня привалило обломками! И хорошо, что близко нет стёкол, иначе я бы весь был в порезах… Нет, не высовываться! Тротуару на противоположной стороне улицы досталось меньше, чем этому, где накрыло взрывом меня, но сейчас туда перебегать опасно. Дорога совсем пустая, и я могу стать отличной мишенью для группы захвата. Лучше сразу выкинуть эту идею из головы. Да и сворачивать мне надо будет направо, а не налево. Давай, Ром, соберись с духом и вылезай из-под завалов! Надо быстрее добраться до парка. Вряд ли эти молодчики рискнут прорываться дальше».
Я выбрался из-под обломков и, максимально пригибаясь, чтобы не быть заметным издалека, добежал до фасада соседнего здания, прижался к стене дома спиной и только теперь позволил себе внимательно осмотреться. Какое-то смутное беспокойство меня спросило: «Я, что ли, в Питаже?».
Вокруг меня, действительно, был родной город, а я находился на нечётной стороне Карловского проспекта. Я родился и вырос в этом районе, я знал здесь каждый дом, каждый магазин, каждую остановку. Миллионы раз я прохаживался по этой улице пешком, но сейчас, разглядывая её справа и слева от себя, я удивлялся не столько разрушениям и воронкам от взрывов, сколько самим домам: ведь я знал и не знал эту улицу одновременно! Меня окружали сейчас «низкорослые» дома в пять-семь этажей. И все они были исключительно из камня, а не из кварца и пластика! На проезжей части виднелся брошенный впопыхах транспорт. И нигде за рулём не было ни одного водителя-робота. Светофоры и фонари не горели, а между тем над городом стало смеркаться, и автоматической системе освещения уже давно пора было бы включиться.
