Неудачники во вселенной - страница 10

– Все нормально, просто немного переживаю по поводу завтрашнего дня, – вздохнул я.

– Завтрашнего дня? – переспросил он, – а что такого особенного будет завтра?

– Да не особо я конечно переживаю, просто слегка волнуюсь, – попытался я увильнуть от неприятного для меня разговора.

– А чего ты волнуешься, – не отставал он, – давай-ка, поделись с другом, не ломайся, как девочка.

«Вот прицепился», – слегка раздраженно подумал я.

– Короче, пошли в столовку, у меня в горле пересохло, – не отставал Майки.

Пришлось мне сползать с койки и плестись за ним в столовую, в которой торчали несколько членов команды, отдыхающих после тяжелого рабочего дня. Одни тихо общались, другие смотрели визуализатор. По ящику показывали какую-то чушь на местном ипрском языке, которым кроме здешних аборигенов никто не владел, но весь остальной экипаж смотрел так заинтересованно, как будто они понимали каждое слово.

Мы с Майком набрали чаю, сели за столик, и мне пришлось делиться своими переживаниями. Я рассказал, что завтра должен принять участие в посадке. Объяснил, что понимаю, что должен встретить клиента, взять у него паспорт, билет, посадочный талон, затем найти среди всех чемоданов его и отвести пассажира в каюту, номер которой будет указан в билете.

– Ну, и в чем проблема? – спросил Майк, громко отхлебывая горячий душистый чай, – по-моему, все очень просто.

– На собрании начальство сказало быть внимательнее и не допускать ошибок. Они нас или накажут, или лишат права на участие в этой процедуре. Вот я и думаю, а что, если что-нибудь напутаю или допущу ошибку?

– Хорошо, ты напортачишь и что дальше? Ведь ты боишься не просто лопухнуться, а последствий в случае ее допущения, так?

– Да, наверное, – согласился я.

– А каких именно последствий ты так боишься? – Не унимался он.

– Ну точно не наказания от руководства. Скорее всего, я боюсь просто сесть в лужу, стать объектом поддевок и шуточек со стороны команды. Ну, типа, потерять лицо.

– Хорошо, вот сейчас озвучив свои опасения, ты прямо взглянул в глаза страху. А теперь подумай, так ли это ужасно, что нужно вообще обращать внимание и тратить нервы? Даже если ты сделаешь что-то не так, об этом могут просто и не узнать, а если и будет что-то курьезно-веселое, то по прошествии пары дней все обо всем напрочь забудут. Не такой уж ты особенный, чтобы о тебе помнили и обсуждали твою персону весь рабочий сезон, – он вопросительно посмотрел на меня, ожидая моей реакции.

– Уверен, что ты прав. Не такой я особенный, – продолжал соглашаться с ним я, – мой ум сыграл со мной злую шутку и слишком все преувеличил.

– Возвел проблему величиной с камушек до размеров горы, – продолжил Майк мою мысль.

– Именно так, – кивнул я.

– Хорошо, с этим разобрались. А сейчас я пойду, наберу еще чаю и мы закрепим пройденный материал.

– Разве это еще не все? Не конец разговора? – возмутился я, эта промывка мозгов и копание в себе были мне крайне неприятны.

– Нет. – улыбнулся Майк.

«Вот прицепился», – раздраженно подумал я. – «Что ему еще от меня надо?»

Он поднялся, не торопясь, направился к автоматам с напитками. Пока этот «гуру» ходил за своим чаем, от нечего делать я тупо уставился в визуализатор. Там показывали какие-то трагические новости, по смыслу я догадался, что одно из местных горных племен весело праздновало свадьбу. Деревенский старейшина отдавал замуж свою единственную красавицу-дочь. Торжественная роспись проходила в большом городе, и когда молодые приехали в деревню, где для новой семьи и их родственников уже был накрыт праздничный стол, мужчины деревни встретили их салютом из винтовок. По воле злого случая в этот момент над ними на низкой высоте пролетал флаер местного ветеринара, несколько пуль попали в двигатель и топливный бак. Флаер моментально потерял управление и так же быстро начал терять высоту. Через некоторое время он рухнул на дом старейшины. Ветеринар погиб, дом сгорел, свадьба не удалась. Теперь журналисты обсасывали это событие со всех сторон: брали интервью у молодоженов, у ментов, у убитой горем жены ветеринара, у пострадавшего материально старейшины, затем устроили какой-то диспут в студии, в углу экрана постоянно показывали одни и те же кадры сгоревшего дома, суматошную беготню спасателей и расстроенные лица гостей. Средства массовой информации, одним словом – маразм.