— Ты полагаешь, что в окружении пяти сотен отборных бабенок я скучаю по женщине?
— Но ведь у вас нет семьи… впрочем, я не знаю, что именно вы увидели в моем наброске, - сдержанно ответила Тарико.
Субад снова прищурился на стену и, не поворачивая головы, важно сообщил:
— Хочу проверить твои способности в деле. У меня умерла собака, сейчас в мастерской готовят надгробие. Ты должна начертить эскиз, который дальше выбьют на камне. Силуэт пса, бегущего краем моря. Тебе по силам такая задача?
Тарико растерянно вздохнула, взгляд заметался по серым стенам, будто в поисках выхода.
— Простите, господин Багери, я не рисую на заказ. И не рисую живые объекты.
— Что? – Субад решил, что ему послышалось.
Девчонка едва ворочала языком от волнения. Может, у нее и со слухом плохо. Он наклонился к Тарико и стиснул плечо сильными пальцами.
— Я же сказал, моя Кама зарыта в земле. Ей нужен достойный памятник. Ты в состоянии начертить рисунок собаки, который мастер перенесет на гранит?
Тарико облизала пересохшие губы и с расстановкой произнесла:
— Я могу изображать только неживые тела. Если вы хотите собаку, я нарисую ее бездыханной. Она может лежать на берегу или на траве… как желаете.
Субад почесал переносицу и подпер щепотью подбородок, задумчиво глядя на доктора, приглашая в свидетели.
— Она чокнутая? Тогда почему здесь? По каким статьям ее обвиняют?
В свою очередь Яримаки развел руками.
— Все дела хранятся у вас, хозяин. Какая может быть вина... Картины Тарико Сан произвели большое впечатление на устроителей и гостей прошлогоднего фестиваля в Хорсаки.
— Ты-то откуда знаешь, старый червяк? Ты безвылазно сидишь в этой проклятой дыре и рассуждаешь о столичных выставках.
— Почему вы так неуважительно обращаетесь к доктору? - вдруг прозвенел голос Тарико. – В округе больше нет специалистов широкого профиля, а случись вам самому заболеть, кто поможет?
— Ах, ты воробышек наивный! – зловеще ухмыльнулся Субад. – Маленькая дурочка! В случае острой необходимости меня увезут в ближайший воинский госпиталь. Всего полчаса на летмобиле, не вижу проблем.
— Вашу собаку это не спасло, - невпопад сказала Тарико и, словно жалея о дерзкой реплике, поспешила добавить:
— Я постараюсь выполнить вашу просьбу, господин Субад. Я нарисую Каму так, что все примут ее за спящую. Вы обещали дать ее снимок…
— Благодарю за одолжение, номер семьдесят седьмой третий корпус «Уригучи», закрытый сектор Дайон! - с нескрываемой издевкой поклонился Субад.
— Мое имя – Тарико. Номера не очень удобны, я полагаю, они нужны только для отчетов.
«Какой задорный воробей! Она либо совсем рехнулась, либо просто не понимает, куда попала. А с лекаришки сошло семь потов, уже не знает, куда смотреть, - трясется за нее, правый глаз заплыл, нос распух. Нуями придется наказать, и хотя он самый верный пес после Камы, доктора не стоило трогать даже ради свежего лакомства. Далась ему эта невинность… еще разобраться, кто из них более безумен».
Прозвище любимого питомца из уст арестантки кольнуло недавней болью потери. Субад сверился с часами и пошел к двери, давая понять, что разговор окончен. У порога круто обернулся и приказал:
— Когда рисовальщица закончит с уборкой, ко мне пришлешь. Пусть Хамус проводит.
Он сделал эффектную паузу, а потом скользнул цепким взглядом по прямой фигурке Тарико.
— Я тоже хочу быть в курсе культурных новинок большого мира. Мы тут в болоте совсем отстали от цивилизации, пусть твоя протеже меня просветит.
