Но Игнат осадил Кешу:
– Оставь его пока.
– Чего так?
– Побалакать надо.
Покойников стащили с дороги в кусты, кровь засыпали сухой грязью. Пленного связали, заткнув рот кляпом. И «Волгу» с дороги убрали.
Прежде всего Игната волновали трупы, от которых нужно было как можно скорей избавиться. Их утопили на мелководье в камышах. Накрыли брезентом, сверху накидали камней, так, чтобы вздувшиеся тела не смогли всплыть. Все понимали, что за убитых могут спросить жестко как воры, так и менты, поэтому сил никто не жалел.
Ленчик тоже помогал. Он же пошел в дом за одеялом, которым нужно было накрыть пятого – пока еще живого, но уже приговоренного.
– Ты кто такой? – спросил Игнат у пленника, вытащив из его рта грязные носки.
– Курень я! – глядя на него желтушными глазами, выпалил блатной.
Зубы у него коричневые от чифиря, местами гнилые, изо рта тошнотворно воняло.
– За нами, Курень, приезжали?
– За кем за вами?
– Пауст я.
– Ну, слышал о таком… – блатной отвел в сторону взгляд.
– А в Отселки зачем приезжали?
– Да так, места рыбные присматривали…
– А на задницу чего сел, когда стрелять начали?
– Так думал, что менты…
– Кеша, пристрели его…
Игнат достал сигарету, а Дашок – ствол из-за пояса.
– Не надо! – взвыл Курень. – Пацаны, не надо!.. За вами приезжали! За вами!
– Кто стукнул?
– Так это, Марго стукнула…
– Завалить нас хотели?
Игнат презрительно скривился, глянув на Курня. Расклеился урка, соплей по земле растекся, смотреть противно. И так обидно было осознавать, что этот чмошник мог застрелить его самого. Прозевай Игнат опасность, и этот рассвет стал бы для него последним.
– Зачем завалить? Просто поговорить…
– О чем? О погоде?
– Ну, вы пацаны реальные, мы бы вместе могли дела делать…
Курень закрыл глаза, глядя куда-то в сторону. Самому от своего вранья стало противно.
– За Паппоса спросить хотели?
– Да нет! Паппос лохмач и беспредельщик, зачем он нам такой?..
– Ладно, я сам тебя пристрелю.
Игнат бросил на гопника окурок, навел на него ствол пистолета.
– Да, за Паппоса спросить надо было! – задергался от страха Курень.
– Очень хорошо.
– Гостань сказал, что спросить надо…
– Кто такой Гостань?
– Уже никто… Мочканули вы его… Он у нас за Паппоса остался…
– А с Паппосом что?
– Так это, он же ни о чем… Ты ж ему нос сломал, там что-то в мозг попало. Он до сих пор не оклемался. В себя пришел, а никого не узнает. И еще улыбается, как шизоид… Говорят, он всегда так улыбаться будет.
– Ну, что заслужил.
Игнат злорадно усмехнулся. Никто не заставлял Паппоса лезть на Лию. Урод он. И девчонку чуть не испоганил. И еще людей своих подставил. Это же из-за него погиб сегодня Гостань. И Курень умрет…
– Да, заслужил, – угодливо сказал блатарь. – Беспределить он стал, а так нельзя…
– Законный вор не должен беспределить, – согласился Кеша.
– Да какой он законный! – скривившись, с презрением проговорил Курень. – По ушам ему дали… Еще в позапрошлом году…
– За что?
– Да ссучился он…
– Если он сука, тогда ты кто? – спросил Дашок.
– А что? Мне сказали, я сделал…
– Суке сказали – сука сделала, – сплюнув на пленника, произнес Кеша.
– Значит, у Паппоса крыша потекла, – в раздумье сказал Игнат. – И Гостаня завалили. И кто там вашей воровской малиной рулит?
– Ну, не малина… Да и не осталось никого… Чум был, Зява, так они сейчас с Юршом.
– С кем? – не понял Игнат.
– Юршин его фамилия. Директор «Приморья»… Он сейчас основной, на него все завязано…
