– Я не понял твоего определения корреспондирующего пространства: изоморфно ли оно тому, что мы называем пространством Лави? Я не улавливаю… если б у меня было время!
В начале времен все частицы были сжаты вместе в одной точке.
– И я не помню формулы твоего уравнения поля. Это, должно быть…
Память – это все. Все частицы помнят мгновение первичного взрыва, когда родилась вселенная. В определенном смысле вселенная – это память и ничего больше.
– Значит, передача происходит быстрее света и теория передачи рушится? Я сто раз пытался это доказать, но…
Все во вселенной соткано из единой сверхсветовой ткани. Тот твам оси, ты есть оно. [8]
– Я не понимаю.
Ты здесь не для того, чтобы понимать.
– Зачем же я, по-твоему, пересек полгалактики?
Ты здесь, чтоб преклонить колена.
– Что?
Ты здесь, чтоб преклонить колена. Это слова из одного старого стихотворения. Знаешь ты его?
– Нет, не знаю.
Экая жалость. Тогда тебе, возможно, придется не только преклонять колена, но и умереть.
– Я умру в бесконечном дереве – ведь выхода из него нет.
Другие до тебя тоже пропадали в этом дереве.
– Другие?
Голос богини стал вдруг высоким и звонким, как у маленькой девочки, и Ее слова полились мне в мозг, как звуки флейты:
Они ушли туда, где вечный свет,
Лишь я все медлю, одинокий;
Но в памяти о них укора нет,
И светел образ их высокий.
Умереть все равно придется – в глубине души ты это понимаешь. Не бойся.
– Что ж, пилоты гибнут, как говорят у нас. Я не боюсь.
Мне жаль, но ты боишься. С другими тоже было так.
– С кем это?
Восемь пилотов Ордена пытались проникнуть в мой мозг: Висент ей Тови, Эрендира Эде, Александравондила, Иши Мокку, Рикардо Лави, Джемму Флоуто, Атара с Темной Луны. И Джон Пенхаллегон, которого вы зовете Тихо.
– И ты их убила?
Разве ты понимаешь, что это значит – убивать? Устрица обволакивает раздражающую ее песчинку слоями перламутра, превращая ее в жемчужину, а я укрыла пилотов в разветвлениях дерева решений – всех, кроме одного.
– Что такое устрица?
Вместо ответа Твердь ввела в компьютерное пространство зрительно-осязательно-обонятельный образ. С помощью этой запретной телепатии – запретной для нас, пилотов – я воспринял устрицу так же, как Она. Я увидел мягкое студенистое существо, укрывающееся в двустворчатой раковине, которую оно могло открывать и закрывать произвольно. Мои пальцы сомкнулись почти непроизвольно, и я ощутил в руке твердую чашеобразную раковину, покрытую мокрым песком. Зубы, разомкнувшись сами по себе, вонзились в нежное мясо, и оно наполнило мой рот живыми соками и соленым вкусом моря. Я почувствовал густой тяжелый запах натурального белка и с хлюпаньем втянул в себя сырую живую плоть.
Вот что такое устрица.
– Нельзя убивать животных ради того, чтобы съесть их.
А ты, невинный мой, – прекрасная жемчужина в ожерелье времени. Понимаешь ли ты, что это такое – время? Те другие пилоты живы, как жива жемчужина в своем блеске и красоте, однако они не живут. Они умерли, но и в смерти остались живыми.
– Снова ты говоришь загадками.
Вся вселенная – это загадка.
– Ты играешь со мной.
Я люблю играть.
Внутренним зрением я увидел перед собой прозрачный светящийся куб, поделенный на восемь более мелких кубиков, в каждом их которых мелькали какие-то образы. Я присмотрелся к ним повнимательнее, и образы обрели четкость. В каждом кубе, кроме правого нижнего, плавала отделенная от туловища голова, как пилот плавает в кабине своего корабля. Каждое из лиц искажала гримаса ужаса и безумия. Все они с разинутыми ртами смотрели на меня – сквозь меня, – словно меня тут не было. Я узнал эти лица – истории меня обучали добросовестно. Это были Висент ви Тови, Иши Мокку и другие, побывавшие здесь до меня.
