Неверный. Уходя, уходи - страница 14

Андрей пришел домой, я молча поставила перед ним тарелку с ужином и ушла в спальню прилечь. Через несколько минут он зашел в нашу комнату, и, не включая свет, тяжело опустился на край кровати. Дальше он произнес то, что, кажется, я где-то в душе уже ожидала услышать и что стало спусковым крючком для моей истерики:

– Родная, прости, но завтра у меня не получится поехать в Питер. Внезапный форс-мажор на работе и Юльку надо устраивать в школу. Мама не может этим заниматься. Марина слегла с простудой. У нас есть два варианта: или ты едешь одна, или мы перенесем поездку на другие даты. Такая возможность есть.

Я уже не слушала, я начала смеяться. Сначала тихо, прикрывая рот рукой, потом все громче. Потом смех перешел во всхлипывания, а потом все это вылилось в безостановочные громкие рыдания. Я плакала навзрыд, казалось, несколько часов, выплескивая весь негатив, полученный за последние несколько дней, и никак не могла остановиться.

Андрей пересадил меня к себе на колени, крепко прижал к груди и пытался успокоить, поглаживая по спине, укачивая как маленького ребенка и нашептывая что-то, чего я не слышала из-за собственного плача. Постепенно, слезы сошли на нет и я уснула прямо в объятиях мужа обессиленная и выжатая досуха.

Проснулась я от звука дверного звонка. Кто-то звонил и звонил непрерывно в дверь. Распахнув её, я увидела огромный букет моих любимых пионов и бумажный пакет с логотипом моей любимой кофейни. И двух мужчин, которые пытались отобрать их друг у друга.

– Слушай, ты, я же сказал, что сам все отдам, – включил большого босса сосед Егор, пытаясь своим фирменным высокомерием и ледяным тоном заставить курьера удалиться с поля боя. Но молодой человек не сдавался:

– Это моя работа, мне за неё платят. Лариса Ренатовна? – и, получив положительный ответ, протянул мне на подпись бланк доставки.

Расписавшись и забрав у курьера цветы и пакет, я равнодушно наблюдала, как он удаляется в сторону лифта. Затем перевела вопросительный взгляд на Егора. После молчания в сквере (разговором это никак не назовешь), наши отношения изменились с низменно (с его стороны)-неприязненных (с моей) на заинтересованно-нейтральные. Но сейчас мне было не до отношений с кем бы то ни было, я никого не хотела видеть. После вчерашней истерики из меня как будто все соки выжали. Мне ничего не хотелось, меня ничего не радовало. Не порадовал и комментарий Егора:

– Неважно выглядишь. Помощь нужна? – в голосе Егора прорезалось беспокойство. Я отрицательно помотала головой и закрыла дверь.

Положив цветы на кухонный стол и поставив пакет туда же, я вернулась в спальню и, решив все таки не ходить на работу, раз уж меня отпросили, снова закуталась в одеяло и погрузилась в пучину безысходности. Есть не хотелось, пить не хотелось, плакать уже тоже не хотелось. Вчера, видимо, выплакала все слезы. Наступила полная апатия, в которой я провела весь день, не вылезая из кровати. Единственное, что я сделала, позвонила в больницу. Но и там мне сказали, что обе пациентки еще в реанимации.

Очнулась я от того, что меня вытащили из-под одеяла, подняли на руки, понесли в ванную и зашли вместе со мной в душевую кабину. Свет ударил прямо по глазам, струи воды, льющиеся из душа, потекли по нам обоим. Волосы и одежда сразу намокли. Ладно, я была в легкой домашней тунике, Андрей же снял только пиджак и сейчас стоял в брюках и рубашке, которая облепила его торс, став почти прозрачной.