Никто из окружения не понимал моего скепсиса к национальным кумирам, ведь кинозвездам завидуют и тайно мечтают о романе с ними почти все жители Индии. Поэтому меня считали, мягко говоря, не в себе.
– Какая-то ты не наша, – говорили обо мне злые тетки. – Откуда такая взялась?!
Как это часто случается, желая для чада всего самого наилучшего, родители лишь обострили ситуацию. Хотя, как выяснилось впоследствии, интуиция их не подвела, своим решением они подарили мне возможность жить именно той жизнью, к которой я была предназначена.
Мои родители – одни из немногих индийцев, которые были состоятельными еще в 80-е годы прошлого века, когда почти вся Индия прозябала в нищете. В обычных индийских школах образование очень низкого уровня. Желая дать дочери лучшее образование, родители устроили меня в платный христианский колледж. Каждый день меня привозил и увозил из школы личный шофер папы на мечте всех индийцев, легендарном автомобиле «Амбассадор», очень схожем со старой советской «Волгой».
Отныне я ежедневно получала в колледже «урок Божий», на котором школьники разучивали «Библию» и христианские молитвы. По воскресеньям я отстаивала в церкви многочасовые службы и пела в хоре. После домашней зубрежки индуизма, теперь меня «закармливали» христианскими нотациями в школе. Это было хоть и муторно, но все же гораздо проще и разумнее, чем поросшие мхом древности догмы индуизма.
Христианство воспринималось в наиболее образованной и богатой прослойке молодежи в Бангалоре, как прогрессивное верование западного мира, своего рода диссидентство в ортодоксальной индуистской стране. Быть христианином считалось модно и круто. Поэтому в старших классах колледжа тайком от родителей я приняла христианство.
Обряд проходил в церкви по всем канонам, с присутствием многих свидетелей. При крещении я получила имя Рича, что означает «Духовно Богатая». Если бы о смене религии узнали в моей семье, вполне вероятно, что меня убили бы. Так что с крещением я действительно очень рисковала отправиться на крест или на дыбу.
Но главное для меня заключалось вовсе не в религии, а в том, что в христианском колледже я получила доступ к качественному английскому языку.
В Индии существует не один, а два официальных государственных языка: хинди и английский. Их обязаны знать все государственные служащие, включая деревенских полицейских и почтальонов. Оба языка изучают с первого класса школы. Но в моей семье и в общине никто не говорил на хинди, в Бангалоре хинди не в ходу.
Дело в том, что Индия – многоязыковое государство, во всех тридцати штатах существуют свои языки и наречия. Хинди был утвержден в качестве государственного языка в Индии всего пятьдесят лет назад, в 1965 году. Но на бытовом уровне жители многих штатов по-прежнему используют свои древние языки, порой отличающиеся от хинди примерно также, как русский от монгольского.
На хинди говорит, в основном, север страны. На юге люди общаются между собой на местных языках. Разговорным языком штата Карнатака, в котором я родилась и выросла, является каннада. На каннаде говорила моя семья и все вокруг. Именно каннада стал первым языком, на котором я заговорила.
В школе нас обучали трем языкам. Причем выбирать языки нам предложили самостоятельно. Первый по значимости обучения предстояло выбрать из двух языков: каннада или английский. За ними, в качестве второстепенных языков надо было выбрать между хинди или санскритом. Интересно, что выбор второстепенного языка предлагалось сделать между общенациональным хинди и мертвым вот уже две тысячи лет санскритом, на котором не говорит ни одна народность в Индии.
