Маубрей бросил взгляд в глубь зала, туда, где стоял серый каменный саркофаг его отца. Мать Стивена, вдовствующая герцогиня, вежливо отказалась сопровождать наследника в этот день. И он ее не винил: покойный герцог был холодным, критически настроенным и требовательным человеком – суровым надсмотрщиком для жены и сына. Стивен знал, что никогда не забудет, как мать постоянно защищала его – точно так же, как никогда не сотрет из памяти нескончаемое проявление ненависти родителей друг к другу, их яростные споры. И все же Том исполнял свой долг, не так ли? Долг старого герцога по отношению к Клервуду заключался в том, чтобы удостовериться: у Стивена есть характер, необходимый для того, чтобы управлять состоянием. И отцу это удалось. Большинство мужчин не смогли бы справиться с тяжелым бременем ответственности, которое ложилось на плечи наследника вместе с вступлением в герцогство. Но Стивен предвкушал, как примет этот нелегкий вызов.
В склепе царила тишина, нарушаемая лишь стуком капель по крыше. Дождь колотил прямо над головой Маубрея, почти оглушая его. Стивен снял фонарь со стены и, медленно подойдя к белой мраморной гробнице, взглянул на выбитый в камне портрет герцога. Он не озаботился тем, чтобы произнести что-то в память о покойном отце – не было ничего, что он хотел бы сказать.
Но так было не всегда.
– Он просит тебя зайти.
Внутри у Стивена все сжалось от мучительного страха. Он медленно закрыл учебник, который читал, и поднял глаза на мать. По ее мертвенно-бледному лицу Стивен сразу догадался, что герцог находится при смерти. Вот уже три дня Том одной ногой стоял в могиле, и ожидание неизбежного казалось почти бесконечным. Нет-нет, Стивен вовсе не желал скорой кончины своего отца. Но подобный исход был неминуем, и напряженность этой ситуации была нестерпимой для всех в доме, даже для него. Впрочем, Стивена слишком долго учили тому, что герцог может и должен справляться с любой непосильной ношей во имя герцогства.
Наследник медленно поднялся, пытаясь подавить, не допустить до сознания свои чувства, хотя и не уверенный наверняка, что они, эти чувства, есть в его душе. Стивен был следующим герцогом Клервудским, теперь настал его черед принять на себя обязанности и сделать то, что должен. Этому его учили с момента рождения и до сегодняшнего дня: если отец умрет, он сосредоточит в своих руках все владения – и, став восьмым герцогом, добьется небывалых успехов. Любая неуверенность, которую он ощутит, должна быть немедленно и безжалостно подавлена. Ему просто запрещалось чувствовать неуверенность – точно так же, как страх, гнев или боль.
Герцогиня внимательно посмотрела на сына, словно ожидая его слез. Но Стивен никогда не стал бы плакать – и уж точно не публично. Он лишь мрачно кивнул матери, и они направились через анфиладу комнат. Даже если герцогиня и ожидала от сына проявления печали, он никогда не стал бы открыто демонстрировать подобные чувства. Кроме того, Стивен мастерски контролировал себя. Он давным-давно, еще маленьким мальчиком, твердо усвоил, что самообладание было настоящим спасением.
В человеке, лежавшем на смертном одре, теперь невозможно было узнать одного из самых могущественных аристократов королевства. Дифтерия истощила тело больного, оставив вместо прежнего крепкого мужчины маленькую изможденную тень. Тело Стивена напряглось, и на один короткий миг он даже потерял свой хваленый самоконтроль. Как же ему не хотелось в этот момент, чтобы отец умирал!
