Покончив с соцсетями, Аня перешла к мессенджерам – там тоже были в основном пожелания держаться, но не от фейсбучных, а от настоящих друзей, звучавшие поэтому менее пафосно и более иронично. От мамы было три сообщения – Аня ответила, что соседки у нее нормальные, условия тоже, а кормят вообще отлично. Нашлось сообщение и от папы, который спрашивал, как она держится и в каком спецприемнике сидит. Это было странно, потому что отец уже несколько лет жил в другой стране, да и вообще не слишком-то интересовался Аниной жизнью. Аня подавила желание ответить: “А тебе зачем?”, и написала, как есть. В конце концов, шанс, что он очутится в Москве, был ничтожен, да и спецприемник казался надежным местом не только на выход, но и на вход. Кроме того, Аня давно решила поддерживать с отцом контакт, который был бы минимально приемлем. Это значило отвечать вежливо и коротко, поздравлять с праздниками, не задавать вопросов и никогда не выяснять отношения.
Едва только Аня успела отправить последнее сообщение, как дверь в каморку открылась и женщина-робот сказала:
– Сдаем телефоны.
Все начали торопливо прощаться. Наташа, все это время со скучающим видом игравшая в “Змейку”, тут же отдала телефон и вышла. Аня тоже вернула свой с легкостью – пятнадцать минут интернета было так безнадежно мало, что она даже не успела прочувствовать, что теряет.
– Я сказала, чтобы нам сигарет закинули, – объявила Катя, когда они снова оказались в камере. – Должны завтра передать.
Все разбрелись по койкам.
– А я поговорила с мужем, и так домой захотелось, – мечтательно сказала Диана, вытягиваясь на кровати. Кровать под ней заметно прогнулась. Диана распустила волосы, и они разметались по подушке пышной пружинистой копной. – Дома я его убить готова, а тут несколько дней не видела и соскучилась…
– Видишь, как полезно в тюрячке сидеть! – хихикнула Катя. Она поелозила на верхней койке, устраиваясь поудобнее.
– Не прыгай там, пыль летит, – поморщилась Диана, отмахиваясь. – Да, отсюда это все как-то по-другому воспринимается. Когда у меня муж сидел, а я к нему в Брянскую область таскалась, я по нему совсем не скучала.
– А у тебя муж сидел? – спросила Майя. Она подложила под спину подушку, прикрыла ноги одеялом и изобразила на лице такую вежливую заинтересованность, словно они вели совершенно обычный светский разговор.
– Ага, по два-два-восемь. С травой его приняли. Но это мой предыдущий муж, второй. Он умер.
– Во дает, да? – воскликнула Катя, энергично перевернувшись на кровати к соседкам. Диана снизу опять замахала руками, отгоняя невидимую пыль. – Ей еще двадцати пяти нет, а уже три раза замуж повыскочила!
– Ой, да мне двадцать пять уже на следующей неделе исполняется, – поморщилась Диана. – А ты вот, Наташа, скучаешь по мужу?
Наташа передернула костлявыми плечами. Она положила перед собой на кровать кроссворд и смотрела в него, задумчиво грызя ручку.
– Да я т-тут от него хоть отдохну! – наконец сказала она. – Хотя п-пока я на зоне сидела, скучала, да.
Аня подумала, что уже достаточно освоилась, чтобы задать волнующий ее вопрос.
– А ты за что сидела? – осторожно поинтересовалась она.
– Сто п-пятьдесят восьмая.
– Это что значит?
– Кража это, – ответила за Наташу Катя.
Аня подавила вздох облегчения.
– А что хуже, тюрьма или спецприемник? – продолжила Майя свою светскую беседу.
– А т-ты к-как думаешь? – фыркнула Наташа. Она швырнула кроссворд в изножье кровати и сама плюхнулась на живот.
