— Ты в своем уме? Зачем подкрадываешься? Что это такое вообще?
Офигеть, блин! Мы с ним и знакомы-то всего ничего, учитывая, что он долго болел, а он ведет себя так, словно так и надо. От Рокотова опылился, что ли?
Игорь недоумевающе хмурится и поднимает ладони в примирительном жесте.
— Ты чего такая нервная, Кир? Привет. Ну извини, я не хотел тебя напугать.
— Не хотел, но очень даже получилось! — фырчу я, пытаюсь успокоить дыхание.
— Странно, раньше ты на такое реагировала нормально, — склоняет голову набок Игорь и загадочно улыбается.
— В смысле раньше?
— В прямом. Не говори, что не узнала меня.
— А должна? — скрещиваю руки на груди и приподнимаю бровь.
Игорь на мгновение теряется.
— Ну… я думал… хотя.... Я тоже сначала сомневался, ты ли это, все присматривался. Но сейчас, когда увидел, как стоишь на улице в своей любимой позе, так и убедился: это ты.
Он с усмешкой кивает на мои ноги.
Я и теперь непроизвольно стою по привычке, скрестив ноги на манер перевернутой четвертой позиции у балерин. Мама с детства смеялась, как я так не падаю. А мне нормально.
— Ты ведь на второй день на меня косилась, ну, перед тем, как я ушел на больничный, — добавляет Игорь, — вот я и решил, что тоже меня узнала.
Я задумчиво хмурю брови. Я на него косилась только потому, что на меня косился он. Но выходит, мы знакомы?
Смотрю на рыжие волосы Игоря, усыпанное веснушками лицо и… все равно не узнаю.
Развожу руками и качаю головой:
— Прости, я тебя не помню.
— Ну Игорь, Петрушин. Ты меня Петрушкой звала. Мы вместе учились до девятого класса. В кукольный театр ходили. Даже как-то раз вели школьный концерт.
«Петрушка» срабатывает. Память начинает возвращаться яркими вспышками. Как мы дурачились, как он провожал меня до дома, носил мой портфель, помогал с домашкой. Как притаскивал киндеры и да, вот так вот закрывал мне глаза перед тем, как их подарить.
Я вспоминаю мелкорослого щуплого мальчугана с рыжими ежиком и сопоставляю его со стоящим передо мной крепким парнем. Да у них ничего общего, кроме огненного оттенка волос! К тому же прошло больше десяти лет с тех пор, как Игорь переехал в другой город и мы перестали общаться. Сначала какое-то время переписывались, но в итоге все постепенно сошло на нет. Немудрено, что я его не признала.
— Петрушин? — округляю глаза я. — Ни фига себе ты возмужал.
— А то, — приосанивается тот и улыбается во все тридцать два зуба. Затем лезет рукой в карман куртки и достает оттуда… киндер-сюрприз. — Зато ты все такая же, только еще красивее стала. Сладкое все так же любишь?
— Люблю.
— Тогда это тебе.
Я протягиваю руку, благодарю и улыбаюсь в ответ. Вроде мелочь, обычный шоколад, а настроение поднимается впервые за долгое время.
— Рассказывай, как ты тут? — интересуется Игорь, вешает куртку рядом с моим пальто.
Я вздыхаю, кошусь на часы.
— Не очень, — поджимаю губы. — Но сейчас некогда, давай после съемок?
— Давай.
И мы с ним идем на рабочее место.
Когда съемочный день заканчивается и уходит последний человек, мы садимся у кофейного столика и поначалу делимся тем, как жили все это время.
Умеет все-таки Игорь расположить к себе. Всегда умел. Постепенно я чувствую себя все комфортнее и расслабляюсь.
Ровно до того момента, пока мы не переходим к разговору о съемках. Я жалуюсь на то, что они затягиваются. Из-за меня.
— А че не так-то? — искренне удивляется Игорь. — Я помню, как ты в кукольном театре звездила.
