«В крайнем случае, в обморок упаду».
И все, на этом месте хорошее закончилось. Начались дурные новости. Потому что в аудиторию вошла компания, мне уже хорошо известная. Романов, с висящей на его плече девицей и его приспешники. Все они бурно переговаривались, а Романов замер в центре и принялся осматривать ряды. Прямо как хищник жертву выискивал. Все студенты притихли, некоторые с трудом подавили в себе желание залезть под стол. Я, например. Но он меня все-таки отыскал и победно улыбнувшись, пошел к лестнице. За ним потянулись и остальные.
– Надо же, месяц лекции прогуливали, а тут завились, – недовольно буркнула Вика, глядя на эту компанию.
Спутница Романова запнулась, и неловко плюхнулась на колено. Пребольно, судя по тому, как искривилось ее личико. Так он даже не оглянулся. Наверное, она все-таки его рабыня. Если бы парень отнесся так к свободной девушке, да еще к своей любовнице, тут бы все вокруг должны били как минимум неприятно изумиться. Но всем сбыло плевать на дурное обращение с девушкой. А вдруг она ударилась. Ну и вообще, как можно даже не поинтересоваться, не больно ли ей, не говоря уж о том, чтобы помочь подняться. Ну, и вообще, заботу проявить. У меня же внутри скрутился жгут из еле сдерживаемого гнева. В памяти всплывали одно за другим слова моего учителя господина Панеба:
«Рабы безвольны, обидеть их может каждый! И долг владельца их защищать. На то он и владелец! Тот же хозяин, кто обидит своего раба без всякой причины, а только лишь по своему дурному желанию – человек дурной и недостойный».
– Измайлова, за тобой должок! – проходя мимо и не оборачиваясь произнес Романов.
Да так громко и четко, что возобновившиеся было в аудитории разговоры снова стихли и все взгляды устремились на меня.
– Прежде чем другим напоминать об их долгах, вспомни о своем, – голос мой дрогнул, и я стиснула кулаки, чтобы он звучал ровно, – Тот, кто пренебрегает заботой о своей рабыне, не знает ни чести, ни совести!
Вокруг разлилась ошарашенная тишина. И я сразу же поняла, что виной тому я. Либо тут не принято тыкать хозяев носом в их обязанности, как щенков в сотворенную на полу лужицу, либо для Даши такое поведение было не характерным. А может и то, и другое вместе.
– Ничесе Дашка жжет! – прилетело с заднего ряда. Оттуда же понесся бодрый смех. В аудитории его подхватили, начали хихикать.
– Олеся! Кузина! Рабыней к Романову записалась?! – сверху же поинтересовались у той самой девчонки, которая теперь сверлила меня ненавидящим взглядом.
– Ты берега попутала, Измайлова?! – зашипела она змеей.
Ничего себе я защитила рабыню. Похоже приобрела первого в этом мире врага.
– Ты не рабыня? – нет, ну я же должна знать наверняка.
– Чего?! – девчонка прищурила глаза и вздернула подбородок.
Ладно, она не рабыня. Рабыни так себя не ведут. Даже те, которые на особом положении. Я вздохнула и улыбнулась ей:
– Прости, пожалуйста. Раз ты не рабыня, а наложница, то, конечно сама с ним разбирайся! И все же, если парню плевать, что рядом с ним упала девушка, стоит ли цепляться за такого парня?
Кузина побледнела. По тому какой ненавистью налились ее глаза, стало понятно, что с извинениями у меня ничего не вышло. Возможно, лучше мне не есть в этом институте в ближайшее время. Точно ведь попытается отравить.
– У тебя Измайлова третий глаз внезапно открылся? Ты чего такая дерзкая? – озадаченно поинтересовался Романов.
