– Меня заперли в комнате, – говорю я, встречаясь с ним взглядом.
Он даже не моргает.
– Тогда тебе положено оставаться там, где тебе сказали.
Я сжимаю зубы от возмущения.
– Даже без еды?
– Ты не умрешь от голода.
Я резко встаю, чувствуя, как злость забирается под кожу.
– Какой ты великодушный!
Асад делает шаг ближе.
– Ты забыла, где находишься?
Я скрещиваю руки на груди, вызывающе встречая его взгляд.
– Нет. Но мне никто не говорил, что здесь меня собираются морить голодом.
В комнате повисает напряженная тишина. Амира нервно сглатывает, явно не зная, как смягчить ситуацию. Асад приподнимает бровь, но в его глазах не отражается ни капли эмоций.
– Осторожнее, – произносит он, чуть склонив голову набок.
– Осторожнее с чем? – я поднимаю подбородок, не желая показывать страх.
– С тоном.
– Интересно, почему ты решил, что имеешь право указывать мне, как говорить?
Он делает шаг ближе, и я невольно задерживаю дыхание.
– Потому что ты в моем доме, – спокойно отвечает он.
– И что будет, если я не прислушаюсь? – упрямо продолжаю спорить с ним.
– Асад, не надо… – умоляюще смотрит на него Амира.
– Я могу постоять за себя, – обрываю ее, глядя прямо в глаза ее братцу. – Ты ошибаешься, если думаешь, что можешь запугать меня
Он криво усмехается.
– Запугать тебя? – в его голосе скользит тень насмешки. – Поверь, если бы я хотел тебя запугать, ты бы уже дрожала.
– Какой ты скромный.
Асад сжимает челюсть.
– Ты слишком невоспитанная. Нужно что-то с этим делать.
Во мне все закипает и я вскакиваю на ноги.
– Не тебе меня учить манерам!
Он хмыкает, но в глазах мелькает что-то опасное.
– Кто-то же должен.
– Явно не ты.
Он глубоко вдыхает и чуть ли не закатывает глаза, словно я безумно его раздражаю.
– Мне надоел этот бессмысленный разговор. Амира, веди ее обратно! Сейчас же.
Амира неохотно встает, глядя на меня с извиняющейся улыбкой. Мое лицо заливает краска от его уничижительного тона, от того, что меня выгоняют, как воришку, проникшего в дом тайком, отчитав перед этим, и я едва сдерживаю слезы унижения, отводя взгляд в пол и быстро направляясь к двери.
Какой же он гад!
Самодовольный, самовлюбленный, ужасный мужлан! Ноги моей больше не будет в его доме, даже если я буду умирать с голоду!
Не проходит и десяти минут после моего возвращения от Амиры, как дверь в мою комнату неожиданно открывается. Я сразу напрягаюсь, но это не Латифа. На пороге стоит тетя Элиза – жена дяди Чингиза.
– Я принесла тебе поесть, – говорит она спокойно, ставя передо мной поднос.
Я моргаю, не ожидая подобной заботы. Она выглядит доброжелательнее, чем Латифа, в ее взгляде нет той холодной отстраненности, к которой я уже начинаю привыкать.
– Спасибо, – произношу осторожно, но тетя Элиза лишь кивает и выходит из комнаты, не ожидая, что я стану говорить дальше.
Когда дверь за ней закрывается, я смотрю на поднос. Тушеное мясо, рис, свежие овощи. Запах аппетитный, но я уже наелась у Амиры. Я съедаю немного, чтобы не выглядеть неблагодарной, а потом снова тянусь за телефоном и набираю мамин номер.
Идут длинные гудки.
Я замираю, ожидая снова наткнуться на глухую тишину, но вдруг в динамике раздается сонный, чуть охрипший голос:
– Мина?
У меня перехватывает дыхание.
– Мама! – я вскакиваю с кровати, прижимая телефон к уху. – Где ты? Почему ты не отвечала?!
– Прости, милая, – она тяжело вздыхает. – Я не слышала звонка. Телефон был на беззвучном. Слегла с давлением и проспала почти весь день.
