– Мама!..
– Это правда. Можешь посмотреть в справочнике.
Мне стало зябко. Не то чтобы моя Примавэра никогда не сочиняла, но она никогда раньше не ссылалась на достоверные факты. Факту существования орхидеи с таким названием, конечно, легко найти подтверждение, я нисколько не сомневаюсь. Просто раньше, когда Примавэра использовала... скажем так, некоторые условности и приближения к реальности, она любой ценой избегала фактов. «Не помню, забыла, это сложно подтвердить» и тому подобное.
Я задумалась.
– Он что, на своих шпионских заданиях искал редкие виды орхидей и потом нелегально их вывозил?
– Понятия не имею. Мне намекнули в его ведомстве, что он имел пристрастие к подобного рода времяпрепровождению. Он... как бы это объяснить, любил пускать пыль в глаза. Особенно женщинам.
– Тебе дарил?
– Никогда. Орхидея – это почти животное. Некоторые виды питаются насекомыми. Ты знаешь, как я отношусь к животным в доме. А вот тебе собирался ее подарить.
– Не думаю, что в три года я могла попросить в подарок орхидею «красная вагина», – осторожно заметила я.
– И тем не менее именно ты попросила, чтобы папа привез тебе аленький цветочек. Мы с тобой как раз читали тогда эту книжку. Папа спросил, что тебе привезти из командировки.
Я задержала дыхание.
– Эта орхидея... она что – алая?
– Не совсем. Концы трех ее вывернутых лепестков розовые, а внутренность темно-красная. Пестик укороченный и толстый как раз в верхней части цветка, похож на...
– Не надо, – перебила я. – Меня тошнит от всего этого.
– Странно для шестнадцатилетней девочки, – заметила Мамавера. – Не далее как позавчера я обнаружила в твоей комнате журнал...
– Сейчас приду, – я вскакиваю и несусь в ванную.
Подумать только – меня натурально вырвало! По-моему... ну да, первый раз в жизни. Если, конечно, не считать, что первые три года существования я не помню.
– Что ты пила ночью? – спросила мама, когда я вернулась.
– Сок. Знаешь, что такое «аленький цветочек»?
Мама задумалась, потом кивнула:
– Теперь я представляю его только орхидеей. А ты?
– Это мак.
– Мак? – мама удивилась так сильно, что растянула рот в улыбке. Она всегда при сильном удивлении так делает.
Я вдруг подумала, что тоже иногда замечаю за собой странное подергивание лица при сильном удивлении или волнении. Сейчас, например, кусаю нижнюю губу. Волнуюсь из-за странной тошноты? Поверила в легенду о смерти отца? Киваю удивленной маме:
– Да, тот самый мак, из которого изготавливают наркотики. В сказке мужик стащил для своей дочери редкий цветок с плантации. Естественно, владелец плантации за такое потребовал себе дочку мужика или его жизнь. С наркомафией, как ты знаешь, дела плохи. Дочка решила пожертвовать собой ради отца, отправилась на плантацию и уже через несколько минут пребывания там увидела сады райские и чудище безобразное, еще скатерть-самобранку и все такое. Музыка ниоткуда, эйфория... Я пойду спать.
– Подожди, Лилит. Ты меня разбудила, чтобы спросить об отце?
Она редко меня так называет. Полным именем.
– Нет, конечно. Нужен он мне! Хотела попросить не будить меня с утра. Давай завтра ради разнообразия обойдемся без твоего показательного шоу с моим вытаскиванием из кровати, совместным походом в ванную, подгоревшими гренками и все такое. Расслабься. Ты нормальная мама.
– Неужели? – взвилась Примавэра.
– Ладно. Ты больше, чем нормальная. Не пьешь запойно и мужиков не водишь домой. – Заметив, что небольшой столбняк от моего последнего заявления грозит вылиться в истерику с упреками и обидами, я поспешно перешла к деловой части заявления: – В школу пойду к третьему уроку на контрольную по химии. Встану сама, так что спокойно поспи.
