Прикосновения ласковые и в то же время грубые. Волнующие. Дают понять, что уже не отпустят.
Задыхаюсь, шире распахивая глаза. А он склоняется над моим лицом, как голодный зверь над жертвой. Со свистом втягивает воздух. Выдержав мучительную паузу, выдохом, похожим на рычание, обжигает мой рот:
— Ваша встреча с Ильей была ошибкой. Никакой свадьбы не будет, Иванна. Примешь его предложение — пожалеешь…
Пожарский смотрит так, будто вот-вот готов своими чёрными дьявольскими глазами из меня душу вытащить.
Монстр… да…
Самый настоящий…
Человеческом обличии, но вот его нутро…
Пожарского нужно бояться, но он притягивает, будто совсем не чужой.
Уже знакомый и привычный запах мужчины кружит голову. Пахнет так вкусно и приятно, что хочется зарыться носом в его горячую шею и попытаться расслабиться. Не думать ни о чём. Возможно, так всё намного быстрее закончится.
— Я не планировала… — озвучиваю сиплым голосом. Эмоции рвутся из меня наружу. Горячие дорожки слез чертят неровные линии по вискам. Обжигают и щекочут кожу.
— Прекрасно…
Взгляд хозяина дома заметно теплеет. Хватка на шее ослабевает. Пальцы Пожарского медленно соскальзывают к груди, задевают чувствительную вершинку. Я вздрагиваю. А затем его теплая, чуть шероховатая ладонь накрывает потяжелевшее полушарие. Трётся об него. Мягко сминает. Массирует, перекатывая сосок между пальцами.
Бож-ж-же, как это всё пережить?
Я никогда не испытывала такого шквала ощущений.
— М-м-м… — с тихим позорным стоном выгибаюсь, когда сжатый между пальцами сосок пронзает током.
Сконцентрировав всё внимание на этой приятной ласке, шумно выдыхаю. Опускаю веки и погружаюсь в новый водоворот ощущений, которые доводят меня до дрожи. Окунают в нахлынувшее безумие.
Пожарский всё ещё во мне.
Навалившись сверху, он едва сдерживает себя. Не двигается. Напряженный, большой, сильный, тяжелый и горячий, как печка. Ласкает моё тело рукой и губами. Влажным языком обводит чувствительные соски... Боль в промежности начинает потихоньку угасать, уступая место приятным и слишком острым ощущениям. Жжение после разрыва тканей притупляется. А вот сердце…
Моё обезумевшее сердце ещё быстрее разгоняется под ребрами.
Мечется, как сумасшедшее, раз за разом подпрыгивая к горлу.
Боже, как мне с ним хорошо…
Безумно приятно…
Что же будет, если Пожарский выйдет из меня?
Выдержу ли я новое вторжение?
Хочу ли я этого?
Господи, кажется, я хочу…
Определенно хочу!
Сжимаю интимными мышцами его член. Макс Андреевич глухо стонет. Моя промежность так сладко ноет, что нет мочи просто лежать и терпеть. Едва не хнычу от желания пошевелить застывшим тазом… Мне не терпится снять скопившееся между ног напряжение.
— Долго ещё? — сглатываю, запутавшись в своих беспорядочных мыслях.
Не соображаю, что делаю и говорю.
Что вообще в реальности со мной происходит?
Сладостное томление где-то глубоко во мне становится невыносимым, похожим на приятный, с ума сводящий зуд. Словно миллионы волосков щекочут меня изнутри…
Мамочки, я сейчас умру…
Как приятно с ним…
Как хор-р-ро-шо…
— Отпустило? — хрипит Пожарский, отрывая рот от моей груди и заглядывая в мои затуманенные глаза.
У самого взгляд темнее ночи. Голодный. Пьяный. Горящий. Порочный…
— Пожалуйста… — облизываю пересохшие губы и, задыхаясь, шепчу: — Давайте покончим с этим. Больше не могу терпеть… Не могу…
Он разжимает кулак на моих запястьях, отпуская руки.
— Обними меня, — приказывает хрипло, выскальзывая из влагалища и мягко толкаясь членом обратно. Боль, смешанная с удовольствием, пронзает низ живота. Горячей волной накатывает и затапливает нутро. Разбившись о ребра, сладостной дрожью отступает и рассыпается по зудящей плоти жгучими искрами.
