Я уже натёрла ноги, стопы горят. Какой танец?! Только кто бы меня спрашивал. Щёголь, не дожидаясь ни возражений, ни книксена, подхватывает меня и вовлекает в круг. Я догадываюсь, что первый танец обязательный, но мне от этого не легче. Каждый шаг – вспышка боли.
– Шелли, что на вас сегодня нашло? Извольте держать себя, как подобает леди, – шипит щёголь зло и неприятно, но лучше не спорить.
Во-первых, не похоже, что настоящая Шелли часто возражала. Во-вторых, прежде, чем показывать характер, надо разобраться со своим положением.
– В туфлю попало что-то острое, мне нужно выйти.
– Извольте терпеть, – раздражённо отвечает щёголь и приседает на колено, чтобы я обошла его по кругу.
Почему мне так везёт на уродов?
Да, лучше думать об уродах, чтобы не сбиться с отработанных движений. Но на ногу щёголю при очередном повороте я наступаю сознательно, да ещё и на мгновение переношу весь свой вес.
– Простите.
– Тц…
Щёголь сдерживается, но круг танцующих мы покидаем сразу, как позволяют приличия. Он отводит меня к стене и указывает на дверь:
– Дамские комнаты налево.
– Спасибо.
Интересно, он будет меня ждать?
Выскользнув из тронного зала, я оказываюсь в небольшом холле. В обе стороны убегают просторные коридоры. Щёголь сказал, что мне налево. Но сперва… Я ещё раз оглядываюсь, убеждаюсь, что вокруг никого и схожу с ковровой дорожки на мраморные плиты, с наслаждением сбрасываю туфли.
О, как же мне хорошо… Прохлада камня успокаивает боль. Я зажмуриваюсь от удовольствия. М-м-м, я в экстазе.
А когда я открываю глаза, передо мной стоит его высочество кронпринц. И вертит в руках мою туфлю. Вот же чёрт. Откуда он только вылез? Его полный предвкушения взгляд не обещает мне ничего хорошего. На губах дьявольская усмешка.
Система, я думала, ты меня спасаешь. Зачем ты меня сюда отправила? Хотя вряд ли можно винить Систему в том, что я решила уйти из многолюдного зала.
Вернуться без туфель – неизбежный позор, на который я не могу решиться, не зная последствий.
Ладно, сейчас важнее понять: мы уже в… близких отношениях или ещё нет? В сюжете Шелли была настолько малозначительной, что о ней не было никакой информации, кроме того, что она одна из любовниц кронпринца.
– Леди, вы покушались на мою жизнь каблуком? – он взвешивает мою туфлю в ладони.
Это обвинение, шутка или провокация?
Кронпринц приближается, его ухмылка становится шире:
– Леди, вы смеете игнорировать меня?
Ой, я же его даже не поприветствовала, но, похоже, он всё же не злится, а развлекается.
– Я сражена вашим вниманием, ваше высочество, – и, что удивительно, мои слова чистая правда.
Он проводит пальцем по заднику туфли, и вдруг резко присаживается передо мной на корточки, приподнимает подол юбки. Не задирает, а именно приподнимает на уровень щиколотки, что по местным меркам тоже крайне неприлично.
– Что у вас с ногами, леди?
– Натёрла.
Он заметил кровь на внутренней стороне задника?
Мы всё-таки уже близки? Но если верить роману, кронпринц никогда не заботился о любовницах. Тогда почему он сейчас…
Он отпускает подол, оправляет и поднимается, наши лица оказываются слишком близко. Меня обдаёт запахом крепкого алкоголя. Если верить роману, Риман не просыхает с пятнадцати. Но его глаза неожиданно чистые, ни единого воспалённого красного сосуда. И на носу ни намёка на характерные для любителей обильного возлияния прожилки. Разве разгульный образ жизни не должен был оставить на внешности неизбежный след?
