Повернувшись спиной к дворецкому, я поспешила прочь, на ходу размышляя.
Черта с два я перепутала. Я вспомнила его имя, потому что однажды слышала, как его громко произнес герцог. Но и тогда, и сейчас Силуян не мог вспомнить этого Тильмана.
Интересно, подумалось мне, а если поспрашивать об этом усатике у других обитателей замка? Ведь кто-нибудь должен здесь его знать.
* * *
В ближайшие несколько часов я пыталась выяснить, знает ли кто-нибудь в замке слугу по имени Тильман.
– Говорите, госпожа, с длинными такими усами, которые еще внизу колечками закручиваются? – переспросила Лотти, повторив описанные мною портрет слуги слово в слово.
Моя милая Лотти была девушкой коммуникабельной: в первый же день здесь завела знакомства со слугами замка и со служанками других невест. Иногда приносила сплетни, правда, чаще всего бесполезные. Разумеется, первым делом я подумала, что и Тильмана она должна знать.
– А вы точно уверены, что в замке есть такой слуга, госпожа? – скептически наморщив носик, покосилась на меня Лотти. – Что-то я не слышала ни о каком Тильмане никогда.
Моя служанка начала загибать пальцы:
– Силуяна знаю, кухарку знаю, садовника знаю, лекаря Саторина знаю, братьев-лакеев знаю, четверо их, всех горничных знаю. Тильмана… – Лотти пожала плечами и покачала головой, – не знаю, госпожа.
Я тяжело вздохнула, изображая недовольство и поглядывая на Лотти с королевским неодобрением.
– Что-то ты, милая моя, плохо мне прислуживаешь, – сказала строго. – Вон даже не удосужилась всех слуг в замке узнать. Ай-ай-ай, никакой надежды на тебя нет. У других-то невест служанки порасторопнее будут. Иди, милая, подумай, как исправить свои недостатки.
Лотти ушла, надув губы, из-за того, что ее отчитали, а как только за ней закрылась дверь, а шаги в коридоре затихли – я позвала ламий.
– Тильман, заступница наша?
– Какой такой Тильман, милосердная наша?
– Не знаем мы Тильмана, не ведаем, кто такой, госпожа наша Сюзанна!
Девицы-ламии летали надо мной и озадаченно переглядывались между собой, а потом так же озадаченно смотрели на меня честными прозрачными глазами.
Выдохнув разочарованно, девиц я отпустила.
А со слугами-то у его светлости дело нечисто. Мало того, что Эльвин, он же Эйнар, он же Эвальд, он же Эгберт оказался вовсе не одним человеком, а четырьмя одинаковыми с лица, и вообще не человеком даже, то есть не людьми, а странными морскими созданиями, вроде моих милых зубастых русалок, так теперь выясняется, что по замку ходит слуга, которого никто не знает – только вот герцог иногда выкрикивает его имя, а потом не помнит, чего звал, да и кого позвал – тоже не помнит.
Ну и кто этот загадочный Тильман?
Я выдохнула еще раз и опустилась в кресло. Села, откинулась на спинку и решила, что с этой загадкой я разберусь потом, а сейчас…
А сейчас вернемся к нашим баранам, то есть к Гранвилю.
В голове живо всплыл разговор толстяка-графа с Мараем. Невест, значит, этот колобок за людей не считает, и жить им не положено? А положено радостно и благодарно умирать по очереди ради…
А ради чего, собственно?
– Я этот так не оставлю, Гранвиль. Дай мне немного времени – и я придумаю, как тебя наказать, чтобы ты это запомнил до конца своих дней.
Однако случилось непредвиденное. В процессе планирования изощренного плана мести, я внезапно… уснула прямо сидя в кресле.
* * *
Шорох платья, скользящего подолом по каменному полу, и тихие шаги доносились до моих ушей как будто издалека. Прошло время, прежде чем пришло осознание, что эти звуки издаю я сама, а точнее…
