– Господин спрашивал вас, – с нажимом повторил телохранитель, и я поняла, что откажусь идти – меня потащат силой.
12. Глава 12
Желание возмутиться беспардонностью было и пропало. Эмоции для меня сейчас непозволительная роскошь. Я хорошо запомнила, что парень сказал о моём отце – слизень. А кто может себе позволить столь свободно и безбоязненно оскорбить барона? Только тот, кто стоит выше. Намного выше. Заоблачно высоко. А стало быть, парень имеет право и приказывать, и требовать. Но для меня дело не только в иерархии.
Я взяла деньги за лечение. Как частный фельдшер, получивший за свои услуги щедрую оплату, я обязана явиться на зов клиента, даже если это будет каприз.
Но я почему-то не верю, что парень станет дёргать меня по пустякам.
Я отложила книги, поднялась из-за стола и последовала за телохранителем.
Когда мы дошли до моей спальни, до моей бывшей спальни, я окончательно взяла себя в руки:
– Доброе утро.
Я даже улыбнулась.
Парень хмуро осмотрел меня с головы до ног:
– Ён доложил, что вы ночевали на террасе. Из-за меня…
Неужели сожалеет, что доставил мне неудобства? Как по мне, не его вина, что дом в безобразном состоянии. Просто обстоятельства сложились не в мою пользу.
– Из-за вас? – переспросила я удивлённо. – А… Да, вы заставили меня многое осмыслить заново. Я вышла проветриться.
– И всю ночь проветривались?
– Сколько понадобилось, – ответила я ровно, но интонацией намекнула, что парень перегибает.
Он мог проигнорировать намёк, но не стал.
– Госпожа, я попросил вас прийти…
Попросил? Как мило.
А ещё я осознала, что при телохранителе мы перешли на «вы», а ведь так уютно «тыкали» друг другу.
– Чем могу быть полезна?
– Ён перехватил предназначавшийся мне меч. Я прошу вас осмотреть его рану.
Только сейчас?!
Да я бы всю деревню подняла, добилась бы дров, достаточного света. Какой идиот откладывает обработку ран на треть суток?!
– Господин…
Эй, ни за что не поверю, что телохранитель боится врачей. Что за протест.
– Ён, я сказал дать госпоже осмотреть твою рану.
Телохранитель зыркнул на меня неприязненно, но больше возражать не смел. Я жестом указала на окно, и мужчина подчинился. Стараясь не смотреть на меня, он поднял левую руку. Кисть скрывала грязная тряпица, которую я издали принимала за перчатку. Грязное. На рану. Начинаю понимать, почему простейшие царапины считаются смертельными.
Ён медленно, словно нарочно оттягивая момент, разматывал тряпку.
– Вот.
Тряпка пала на пол.
Я ругнулась. Тихо и непечтно. Ёжики святые…
А затем я подняла голову, посмотрела в глаза мужчине и без всякого стеснения рявкнула:
– Ты идиот! А ты чем думал? – напустилась я на парня. – Чудо, что промедление не стоило ему жизни!
Парень зло сверкнул глазами. Видать, к выговорам не привык. Но мне было всё равно. Меня несло. Когда во мне включается фельдшер, всё остальное отключается, потому что, оказывая первую помощь, врач должен быть сосредоточен на пациенте, и пусть все миры вселенной ждут.
– Я узнал только сегодня, – парень не только быстро успокоился, но и зачем-то решил объясниться.
Его реплику я отметила лишь краем сознания. Меня полностью занимал Ён. Точнее, его мизинец и безымянный палец на его левой руке. Не знаю, что он делал с мечом. Вряд ли я вообще смогу понять, настолько пальцы распухли.
Кожа посинела, приобрела фиолетовый оттенок, кое-где уже переходящий в чёрный. Я подушечкой пальца тронула фалангу мизинца. Послышался характерный хрустящий звук. А ещё от поражённых пальцев шёл гнилостный запах. Ошибиться с диагнозом просто невозможно – влажная гангрена.
