Он говорит обо мне. Хочет задеть? Не выйдет. Сейчас я хочу знать все о сестре. А главное, почему он не рассказывал ничего раньше.
– Ты меня не обидел, рассказывай дальше.
Борис молчит, словно о чем-то думая, продолжая смотреть мне в лицо. Уже хочет продолжить, но водитель впереди говорит:
– Приехали, шеф.
Действительно, мы тормозим.
Я чертыхаюсь, бросаю взгляд в окно и замираю. Это жилой комплекс, где жили мы с Борисом. Высотное здание, из окна которого открывается потрясающий вид на Москву.
Тот самый жилой комплекс, откуда я улепетывала с пистолетом, откуда улетела на вертолете с помощником Бориса – Иваном.
Меня трясет, и я впиваюсь ногтями в собственные коленки.
– Нина…
– Я не пойду, – выдыхаю. Там слишком много всего. Там слишком много эмоций. Там я прежняя, глупая, порочная, зависимая от любого внимания, что может дать хозяин. Даже если это больно. Не пойду.
Борис опирается рукой о дверцу, другой о крышу и жалит мне щеку взглядом.
– Ты не хочешь увидеть Виктора?
Резко поворачиваюсь и удивленно смотрю в спокойное лицо. Врет? Но что коту Бориса здесь делать?
– Он не в Усть-Горске?
– Отказался уезжать. Насиловать я не стал.
– А как же он? Ему, наверное, грустно? А кто его кормит?
– Приходящая домработница. Нина. Мне нужно переодеться и ехать на встречу. Я не могу ее пропустить. Даже ты не стоишь пять миллионов долларов.
Даже? А сколько стою.
– Стою, – улыбаюсь я, вылезая, – иначе ты бы не стал меня выручать.
Стою прямо перед ним, пока он сверлит меня взглядом.
– Так сколько я стою?
– Ответ на этот вопрос может вызвать много эмоций с твоей стороны. Сейчас у меня нет на это времени, – отходит он в сторону. – Пошли. Судя по всему, этот вопрос интересует тебя больше, чем гибель сестры.
Слова летят мне в спину, и я прикрываю глаза. Правда из его уст всегда самая горькая. Пытаюсь взрастить в себе чувство вины за отсутствие слез из–за новости об Ульяне.
Я плохой человек? Или просто давно смирилась с мыслью о ее смерти.
Хочу заплакать, но ни слезинки. Хочу начать истерить, но внутри сплошной штиль.
Просто иду за Борисом в парадную, захожу в лифт, невольно ощущая, как снова воздуха стало меньше. Сердце заходится от стука, хотя он даже не смотрит на меня. Да и охранник его здесь.
– Расскажи мне про Ульяну, – снова требую я, чтобы дать себе передышку. Охранник впереди уже открывает нам двери.
– Когда вернусь, поговорим, – сразу уходит Борис в спальню и оставляет меня одну в прихожей.
И я застываю, рассматривая ничуть не изменившуюся квартиру. Словно я вчера была здесь и готовилась к новогоднему празднованию вместе с любимым.
Но все опять пошло не так.
Делаю шаг вперед, закрываю за собой двери, как вдруг руку обжигает. Смотрю на запястье, а там две глубокие царапины. Потом взгляд прямо и вижу на кухонной стойке недовольную черную морду огромного кота.
– Как будто я виновата, – шагаю к Виктору, но он шипит. Клыки обнажает... И я чувствую его боль. Она сильнее той, что от когтей, он сильнее той, что от выстрела.
Я ведь только сейчас понимаю, что встреча с этим живым существом вызывает во мне больше эмоций, чем известие об сестре.
Хочется кинуться на колени и просить животное о прощении. В том, что из–за собственных страхов, родителей, болезненной любви совсем забыла, какого ему здесь.
В одиночестве.
Кажется, что я тоже все это время была одна. Всегда была одна.
И только он давал мне не совсем утонуть в пучине собственного нытья и страданий.
