Выбрав путь через улицу с заблокированным движением, Лейзонби шагнул в туман, затем повернул вниз в проход, который привел его к церкви Святой Бригитты. Вскоре проклятия и грохот вдоль Флит-стрит начали звучать приглушенно, словно его уши заполнились ватой.
С хитростью человека, который знал, каково быть и дичью, и охотником, Лейзонби, не полагаясь на зрение, а скорее на ощупь обошел вокруг церкви, а затем отправился вверх на кладбище. Осторожно продвигаясь среди надгробий, он выбрал себе место – небольшой укромный уголок, покрытый мхом, рядом с окнами, выходящими на север, прямо позади большого указателя.
Кипя праведным гневом, граф оперся спиной о холодный камень церкви Святой Бригитты, а затем устроился поудобнее, понимая, что бдение может быть долгим.
Примерно через полчаса в тумане послышались шаги, приглушенные и бестелесные, которые приближались к нему со стороны двора церкви. Сжав зубы, Лейзонби наблюдал, как Хатченс – его второй лакей за три месяца – материализовался из мрака. Чудак по-прежнему был в красной ливрее. Благодаря ей и нервному дыханию через нос Хатченса невозможно было не заметить.
Хотя он вообще не думал о своей одежде, выбирая из того, что его новый камердинер выложил на кровать, сегодня Лейзонби оделся в оттенки древесного угля и серого. Он растворился в тумане и слился с камнем как призрак.
А вот на Джеке Колдуотере был надет его обычный серовато-коричневый макинтош. Этот коварный мерзавец завернул за угол церкви, буквально ощупывая дорогу, и прошел мимо последних надгробий, вглядываясь в темноту.
– Мне здесь не нравится, Джек, – пожаловался Хатченс, когда он приблизился. – Кладбища вызывают у меня дрожь.
– Учитывая, сколько ты мне стоишь, можешь дрожать сколько угодно, – глухо сказал Колдуотер. – Что у тебя?
Хатченс засунул руку в карман.
– Чертовски мало, – сказал он, показывая край бумаги. – Я слышал, что сегодня он собирается провести вечер в клубе Куотермэна – у них очередная вакханалия. И я видел, как камердинер чистит его не самый лучший пиджак, что, вероятно, означает еще один маленький визит к миссис Фарндейл. Но состоится ли он поздно вечером или завтра, я не могу сказать.
– У него сексуальные наклонности страстной дворняги, – проскрипел Колдуотер, выхватив бумагу. – А после этого?
– О чем вы? – сказал Хатченс, защищаясь. – Я ведь сразу же вам сказал, что у Лейзонби нет расписания. Вам повезло, что мне удалось достать вот это. – Он сделал паузу и протянул руку. – Где мои деньги?
Колдуотер сунул листок в свой карман, затем извлек кошелек.
– За это ты получишь половину, – проворчал он.
Хатченс открыл рот, чтобы возразить. В полумраке Лейзонби наклонился вперед и бросил несколько монет в протянутую руку.
Хатченс вскрикнул и подпрыгнул, бросив деньги в туман.
– Черт побери! – крикнул Колдуотер, когда посыпались монеты. – Что за…
– Это я тебе задолжал с Благовещения, Иуда! – Лейзонби впился взглядом в лакея, который спрятался за небольшим мраморным памятником. – Потрать их с умом, потому что от меня ты не получишь больше ни полпенса, ни рекомендаций.
– М-м-мой господин? – прохрипел лакей.
– Именно, – сухо ответил Лейзонби. – За туманом можно спрятать множество грехов, не так ли? А теперь поторопись, Хатченс. Если побежишь назад на Эбери-стрит, ты, может быть, еще успеешь взять свои вещи до того, как их унесут уличные мальчишки. Ты найдешь их в куче, рядом с извозчичьем двором.
