– Человек убит. – Страшилин оглядел блондинку Балашову. – От подозрений, домыслов и сплетен теперь все равно не убережешься. Так что было вчера? Почему вы так поспешно улизнули в Москву?
– Да не поспешно, что вы в самом деле? Вот билеты! – Балашова вспыхнула и потрясла вечерней сумочкой, схваченной с кресла. – Наведите справки, когда я их через агентство заказала – за две недели до спектакля! А вчера где-то в пять часов я сама видела – к старику приходил какой-то человек.
– Какой человек?
– Не знаю. Вроде тоже пожилой. Зеленая куртка болоньевая и серая кепка. Старик! Я гараж открывала – там у нас такой угол косой, хорошо просматриваются оба участка – нет деревьев. И я видела их обоих во дворе.
– Старик в зеленой куртке и серой кепке?
– Да. Они потом пошли в дом.
– Ссорились, спорили?
– Нет, тихо все было.
– Старика этого знаете?
– Нет. Первый раз видела.
– Какой он – высокий, маленький, толстый, худой?..
– Такой же, как и Илья Ильич. Тщедушный старик. Да, одежда такая… в общем неважная на нем. Илья Ильич всегда аккуратно одевался, щеголем до самой старости. А этот бедный старичок.
– Так, ладно. Теперь позовите, пожалуйста, вашу няньку.
– Равшана, поди сюда! – крикнула Балашова.
Из кухни вышла молодая смуглая женщина в переднике.
– Она по-русски не очень, – предупредила Балашова.
– Вчера вы с детьми тут одна остались? – спросил Страшилин.
– Да, да, – няня закивала.
– И что?
– В девять.
– Она детей укладывает в девять, у них режим.
– Вы что-нибудь видели?
– Темно, – няня развела руками.
– Вы имеете в виду – свет погас?
Катя насторожилась. А это что-то новенькое – про свет.
Няня закивала.
– Я спать тоже, – сказала она, – и утром тоже света нет долго.
– Я так поняла, что вчера вечером погас свет в поселке, – объяснила Балашова. – У нас в некоторых домах сауны, джакузи, нагреватели мощные, а линия одна. Как вечером народ приезжает, врубает все сразу, вот иногда щит и не контачит. Правда, когда я сейчас вернулась из Москвы, свет уже дали.
– Совершенно верно, – согласился Страшилин. – Что ж, спасибо вам за помощь следствию.
– Скажите, а кто его убил? Воры? – тревожно спросила Балашова. – Я тут целый день одна в доме с нянькой, с детьми… Поневоле станет страшно. Или его этот убил, кого я видела вчера?
– Мы его найдем, – пообещал Страшилин. – Балет-то вам с мужем понравился?
– «Сон в летнюю ночь». Замысловато. Мне понравился, а муж, простите, зевал.
– Вот так и случается в жизни, что самые интересные события мы порой пропускаем.
– Интересные события? – Балашова нахмурилась.
– Убийство соседа.
Кате показалось, что Страшилин пояснил это свидетельнице довольно цинично.
Катя не задавала никаких вопросов. Она и не надеялась, что Страшилин станет подробно объяснять ей все – не тот, кажется, человек.
Она просто молча слушала и не строила пока ни версий, ни выводов. Слишком мало информации.
Когда шли обратно к коттеджу, Страшилин разговаривал с участковым. Тот объяснял: в поселке немало пожилых. Дети работают в столице, а в коттеджах живут их «дедки и бабки», некоторые с прислугой, с сиделками. Пенсионеры в основном сидят на своих участках, но многие гуляют – до речки и обратно, до магазина и обратно. Это такой традиционный моцион. Магазин местный – вообще магнит притяжения. Многим старикам там и не надо-то ничего, дети, родственники все на машинах привозят. Но поход в магазин – это как лекарство от постылой загородной скуки – делать-то в поселке особо нечего. Вот «стародежь» и бредет в центр поселка – там магазин, там поселковая администрация, там сплетни, новости, встречи, разговоры.
